- Ваш муж? - коротко спросил Лёнька, кивнув в сторону Миши.
- Нет, просто знакомый, - ответила Катерина Ивановна.
- Плевако, - продолжал Лёнька, - мастер язык чесать. Соловей. Меня защищал.
- Поверьте, от души, - произнес Миша, - от всего сердца, так сказать...
- Так и пел, так и пел, - продолжал Лёнька, не обращая на Мишу внимания. Потом, выдержав паузу, кивнул: - славно пел, да плохо сел. К расстрелу меня приговорили. Слыхали, верно?
- Позвольте, - опять вмешался Миша, - я ведь сделал всё, что мог... Всю душу вложил... Надеюсь, вы понимаете, что я здесь, так сказать, неповинен. Я сегодня даже в тюрьму к вам ездил, честное слово ездил - кассационную жалобу привозил. На подпись.
- Кассационную? - с интересом переспросил Лёнька. - Что ж, это всегда можно подписать. Давай сейчас подпишу.
- К сожалению, - как-то неуклюже и беспомощно заблеял Миша, - я её... э-э-э... не захватил с собой. Не учёл, так сказать, возможность встречи. Разрешите, я за ней домой сбегаю... Это тут рядом совсем...
Лёнька, прищурясь, посмотрел на него и весело сказал:
- Далеко пойдёшь. Далеко пойдёшь, Плевако. Но домой ты не побежишь сейчас. Ладно с ней, с жалобой. В другой раз подпишу... Верно, Катерина Ивановна?
- Вам виднее, - ответила девушка.
Лёнька посмотрел на неё и, взяв её руку, сказал с грустью:
- Красивая вы, Катерина. Очень красивая. Легко жить будете.
- Как знать, - почему-то вздохнула она.
- Факт! - настаивал Лёнька. - Факт! У меня слово и рука верные. Как я сказал, так и будет. Потом не раз вспомните...
"Ассистенты" между тем заканчивали свою работу.
Разделив зал на две половины, они быстро обходили столы. Потом оба подошли к Лёньке и молча вывалили на стол груду бумажников, часов, портсигаров, брошек и колец.
- Богат улов нынче, Леонид Пантелеевич, - почтительно сказал один из них. - Давно так не фартило.
- Да, очень благородно всё получилось, - произнёс другой. - И публика хорошего воспитания - ни один фраер даже не пикнул, честное слово...
- Чего удивляетесь, чижики? - ответил Лёнька. - Настоящей работы не видали? Сами знаете, с кем пришли...
- Орёл!.. Чистый орел! - восхищённо воскликнул один из "ассистентов", влюблённо глядя на Лёньку.
Самодовольно улыбаясь, Лёнька молча разглядывал груду драгоценностей. Потом он выбрал самое большое бриллиантовое колье и протянул его Катерине Ивановне.
- Вот, - тихо сказал он, - возьмите. Возьмите на память о Лёньке
Пантелееве, о нашей с вами встрече.
Катерина Ивановна густо и неуверенно покраснела.
- Что вы? Зачем? Это... это неудобно.
Миша Маснизон, страшно перепугавшийся, что её отказ рассердит Лёньку, вскочил и начал совать ей в руки колье.
- Возьмите, возьмите, - суетился он, - возьмите, это даже принято... Отказываться нельзя.
Вконец потерявшаяся Катерина Ивановна взяла колье.
- Мерси, - шепнула она испуганно.
- Ну вот и прекрасно, - обрадовался Миша.
- Идиот, - зло бросила ему Катерина Ивановна.
Лёнька залпом опрокинул бокал вина, встал, молча поцеловал девушке руку и быстро ушёл. Свалив награбленные вещи в мешок, "ассистенты" бросились вприпрыжку за ним.
Миша Маснизон быстрыми, трясущимися движениями запрятывал в карманы брюк не тронутые Лёнькой его портсигар и бумажник.
Минуту в ресторанном зале висела давящая, каменная тишина, потом за одним из столов вскочил немолодой полный мужчина в смокинге и, сорвав модное пенсне на золотой цепочке, истошно, отчаянно завопил с выпученными от напряжения глазами:
- Полицию! Полицию сюда... Эй, человек, звоните в полицию...
Седой официант почтительно к нему склонился и тихо, но
отчётливо произнёс:
- Седьмой год уж, как нет полиции, ваша милость. А в угрозыск я сейчас позвоню...
Спустя несколько дней, чёрной, глубокой ночью, в сыром и прогнившем насквозь подвале старого мрачного дома на Обводном канале Лёнька отстреливался от агентов ЧК, окруживших дом.
Тяжёлая дверь в подвал тупо трещала под напором чекистов, но не поддавалась. Лёнька понимал, что живым его брать не станут, и потому дрался страшно - он дрался с отчаянием и упорством обречённого на смерть зверя. Один из чекистов уже валялся на полу с простреленной головой, другой, раненый выстрелом в грудь, мучительно и тяжело дышал, сидя у холодной стены - но чекистов было много, а Лёнька оставался один.
Он бил почти наугад из большого маузера, на полу рядом лежали в очереди два заряженных кольта и несколько маленьких ручных гранат. Он не рассчитывал пробиться.
Один из чекистов, самый молодой и самый решительный, выбил окно, выходившее из подвала на улицу, и, маленький, ловкий как обезьяна, скользнул ногами вперёд в небольшое оконце. Лёнька обернулся и выстрелил ему в живот.
Истекающий кровью чекист выронил кольт и, собрав последние силы, прыгнул на Лёньку, свалив его с ног. Они сцепились и, хрипя, катались по полу. Лёнька насквозь прокусил агенту руку, в клочья разорвал на нём рубашку и начал его душить. Тяжелораненый чекист обессилел и перестал сопротивляться...
Чудом Лёньке Пантелееву удалось вырваться из намертво обложенного подвала.
Уже начинало светать, когда Мишу Маснизона разбудил громкий, уверенный стук в дверь.
Поёживаясь от страха, Миша вышел к двери и услышал с той стороны до дрожи знакомый голос.
- Господин Плевако? - спросил Лёнька. - Открывайте. Я слышу, что вы там. Открывайте, вам нечего меня бояться.
Миша раздумывал какое-то время и, всё-таки, решился открыть.
...Вид у Лёньки Пантелеева был ужасен. Пиджак разорван, рука кое как перебинтована, по лицу стекала кровь. А в глазах застыло жуткое предсмертное выражение: это был взгляд недостреленного шакала.
- Господин Плевако, - выговорил Лёнька медленно, - наверное, мы с тобой уже не увидимся. И у меня к тебе просьба есть. Человеческая просьба. Мне уже недолго осталось. - Лёнька вымученно улыбнулся. - ...и я тебя сейчас как человека прошу...
Тут в мутных глазах его сверкнули чистые и живые слёзы.
Миша, никак не ожидавший этого, оторопел.
- Передай Катерине Ивановне, когда увидишь, - выговорил Лёнька тихо, передай непременно... Передай, что мне сильно хотелось её ещё раз увидеть... Передай, что я очень люблю её...
Лёнька Пантелеев не ошибался. Конец был близок. ЧК подкараулило его на блатхате - там, где Лёнька никак не ждал быть застигнутым.
И именно здесь, окружённый врагами, он в последний раз надавил курок своего пистолета.
И в первый раз промахнулся.
Не промахнулся прицелившийся в Лёньку чекист.
...В наши дни: когда в Питере есть уже всё или почти всё, и город кишит теми, кого в двадцатые годы называли нэпманами, кажется иногда, что там не хватает только одного персонажа.
...Банкет в шикарном ресторане, где гуляют новые русские. Музыка, пьяный смех, шампанское, икра, водка, дорогие меха, долларовые купюры...
И, вдруг... два выстрела в потолок, плавно кружится осыпающаяся извёстка, и голос, от которого присутствующие взрагивают, произносит:
- Граждане, минуту внимания! Просьба не беспокоиться. Я интеллигентный бандит...
Миссиссага, 2004 г.