7. Аккордеон
В седьмом классе мы с Ленькой стали ходить во Дворец пионеров для обучения игры на аккордеоне. Моя мать нашла, чем можно занять руки тринадцатилетнего подростка, потому что скрипка, на тот момент, стала мне противна и невыносима, я стеснялся пройти по двору с футляром, занятия стоили денег и времени. Родителям Леньки эта идея тоже понравилась сразу. Мне купили в комиссионном магазине неплохой инструмент, а у Леньки аккордеон был в доме давно. Раньше он его мне показывал, это был зеленого цвета, перламутровый инструмент в кожаном кофре. После скрипки для меня этот инструмент показался простым. Главное, в нем не нужно находить нужную ноту на слух. Забавно играть мелодию, нажимая правильную кнопку в сочетании с игрой на фортепьянных клавишах и при этом не забывать разжимать и сжимать меха. Иногда меня даже посещала мысль, что аккордеон это музыкальный протез для скрипача, у которого появились проблемы со слухом. Остальное дело сплошная моторика пальцев рук. Ленька раньше никогда не на чем не играл всерьез, для него все было в новинку, но он быстро учился, будто в нем были задатки музыканта. Хотя, может он скрывал, что не играл, как же можно не удержаться и не достать инструмент, когда он есть в доме. Наверно, родители не разрешали трогать, чтобы не сломал. Ленька рассказывал, что к ним приезжал иногда родственник и играл на нем очень даже хорошо. Где-то спустя полгода мы уже играли такие мелодии к фильму, как «Берегись автомобиля», «Дунайские волны», «Полька» и другие популярные произведения, а спустя год выступали перед родителями в ансамбле аккордеонистов состоящих из нас и еще четырех или шести человек, точно не помню. Преподаватель, оказалась женщина опытная, она весело и непринужденно обучила нас основным правилам игры. Больше времени она уделяла Ленькиному обучению, так как он был новичком в музыке. На занятия мы ходили вместе, допускалось играть вдвоем на репетиции, но мы не мешали друг другу. Аккордеоны носить из дома не требовалось, здесь имелись свои казенные, вполне пригодные инструменты. Мы помогали преподавателю доставать их кладовки в начале занятий, здесь были пюпитры и стулья, в общем, все, что нужно для репетиции. Занятия проходили в помещении круглой башни Дворца пионеров, который находился в историческом Рижском замке. На занятия мы приходили заранее. В ожидании назначенного времени иногда мы шатались по коридорам и этажам замка, которые были уставлены статуями и увешаны художественными картинами, так как замок служил еще музеем зарубежного искусства, латвийской истории, литературы, театра и музыки. В коридорах на паркетных полах лежали красные ковровые дорожки. Помню, когда ступаешь по ним, то звуки от шагов становятся неслышными, слышно только, как скрипят под тобой половицы. Как-то раз, нам удалось прокрасться между вездесущими хранительницами музейных экспонатов, подняться на открытую площадку башни и посмотреть с высоты на реку Даугаву, даже немного пошалить - покидаться маленькими камушками в прохожих. Это были незабываемые моменты жизни, о которых мы вспоминали еще не раз, проходя по набережной спустя время. К концу обучения в восьмом классе на репетицию я первым перестал ходить. Наступала пора сдачи экзаменов, и нужно было серьезно готовиться к поступлению в какое-нибудь учебное заведение. Без меня Леньке тоже стало скучно посещать музыкальную школу аккордеона, и он тоже сдался и перестал ходить.
8. Сломанный магнитофон
После окончания восьмого класса средней школы №87 я поступил учиться в техникум радиоэлектронного приборостроения на специальность производство аппаратуры автоматической электросвязи. Этому направлению способствовал мой отец, который был не равнодушен к радиоэлектронике. Меня с детства окружали книги со схемами, транзисторы, конденсаторы и резисторы, хотя особенных наклонностей к радио я не проявлял. Скорее мне нравилась физика в целом, как наука позволяющая объяснять все явления в природе. Я верил в то, что все так называемые «магические опыты» обязательно можно разгадать с помощью знания законов физики и даже больше, научится управлять ими, достичь наивысшего уровня знаний и умений в этой области. Ленька слушал мои фантастические выводы и периодически возражал. Он приводил примеры необъяснимых явлений каждый раз, когда я пытался доказать простую истину, тем самым настаивая, что чудеса есть. Ему не хотелось так быстро расставаться с детской сказкой о волшебстве. Став постарше, он продолжил верить в чудеса, но только теперь по-взрослому верить в черную и белую магию, в существование призраков, в жизнь после смерти и так далее. У него было много свободного времени, чтобы демонстрировать новые мистические опыты и отвлекать меня от учебы. Таким образом, он пытался удержать мою дружбу и внимание в новом времени, а я уже интересовался дружбой с девчонками, карате и атлетической гимнастикой. После окончания восьмого класса Ленька поступил учиться в железнодорожное училище на проводника. Выбор специальности оказался полной случайностью. В техникум он не поступил, провалил экзамены, а в ПТУ взяли сразу, сроком обучения на три года. Он часто приходил ко мне в гости и просил выйти погулять, а потом сильно расстраивался и уходил со слезами. Каждый раз в разговорах я пытался донести своему другу, что надо начинать в жизни новую ступень развития, искать и развивать свои способности в другом деле, трудиться над развитием физических и психических возможностей. Может, после таких слов, он понял свою ненадобность и мы стали реже видеться.
Однажды вечером он позвонил по телефону и предупредил, что сейчас придет ко мне. Я пытался возразить, так как был занят домашними заданиями по учебе, но отказать Леньке было все равно, что его обидеть. Он пришел не с пустыми руками, а со сломанным магнитофоном «Электроника 302». С такими кассетными магнитофонами в восьмидесятые ходили многие ребята во дворе. Для автономной работы в них вставляли шесть круглых батареек «Орион 373». Их хватало надолго, а когда заряд начинал садиться, то корпус батарейки мяли между дверью и косяком, так она служила еще пару часов. У принесенного Ленькой магнитофона были явные наружные повреждения, будто его сбросили с девятого этажа. Ленька сказал честно, что подобрал его на улице. Я не в силах был починить это барахло, разве что объяснил видимые причины неисправности и предложил Леньке зайти вечером для показа его моему отцу. Вечером пришли с работы мои родители. Примерно в восемь пришел Ленька с магнитофоном. Отец уже немного отдохнул и согласился осмотреть технику. Основным элементом являлся лентопротяжный механизм, который состоял из пластмассовых и железных деталей и он, к сожалению, оказался настолько поврежден, что подлежал замене, также надо было поменять расколотую плату усилителя низкой частоты с радиоэлементами, блок питания, ну и конечно, треснутый корпус. Выводы оказались неутешительными, чтобы починить кассетный магнитофон понадобилось бы много денег, беготни по магазинам за радиодеталями и свободное время для сборки и настройки. Сам Ленька не в состоянии был найти все для ремонта. Он не мог отличить транзистора от диода, так как в электронике ничего не понимал. Затея с ремонтом оказалась непосильной. Обидно стало и мне, вот перед тобой лежит изделие, которое можно починить, а сделать это я сам не могу, отец тоже отказался, проще купить новый дорогой магнитофон. Стоил он тогда дорого, три месячные зарплаты. Чтобы не расстраивать Леньку, мы предложили ему для начала отыскать лентопротяжку и детали нового корпуса, после чего можно было бы говорить о ремонте электроники. Отец пообещал отремонтировать электронику, ему самому, в конце концов, стало интересно заняться ремонтом магнитофона в свободное время. Прошло пару месяцев для того, чтобы Ленька забыл навязчивую идею с ремонтом. Вскоре выяснилось, что ему родственник из Польши привез новый немецкий кассетный магнитофон Grundig.
9. Парашют
Совершить прыжок с парашютом мечта всей моей жизни. Как только я увидел объявление в техникуме о наборе курсантов заниматься в аэроклубе, без сомнения написал заявление в ДОСААФ. Пришлось еще долго уговаривать своих родителей, их подпись должна была быть на заявлении. Теоретическая подготовка проходила в моем техникуме после занятий раз в неделю по четвергам. Инструктор приносил с собой действующие парашюты серии Д-5 и запасные З-3 с целью обучения нас основам укладки. Набралось примерно десяток желающих, но до конца доучились три человека. В конце зимы занятия были по субботам на учебном аэродроме Спилве. Здесь мы учились правильно выпрыгивать из учебного самолета и приземляться на землю. До сих пор помню, как надо правильно группироваться. Еще прыгали с учебного возвышения на уровне двух метров от земли и кувыркались после приземления. Потом в одну из суббот мы пришли в аэроклуб для общего ознакомления со всеми курсантами города. Здесь оказалось многолюдно. В большом помещении на втором этаже с потолка свисали тренажеры, на которых можно почувствовать себя в полете. Я был приятно удивлен при виде своего друга Леньки среди них и он тоже. Оказалось, что Ленька ходит сюда заниматься целый год и уже совершил около двух десятков прыжков в прошлом сезоне, что оказало на меня вдохновение на личный подвиг по преодолению собственных страхов. Ну, если даже Ленька смог прыгнуть, то мне подавно надо это сделать. Начиная с марта 89 года, наконец, начались тренировочные прыжки с самолета Ан-2. На поле аэродрома еще стояла талая вода, ветерок напоминал о прошедшей зиме, солнышко проглядывалось в промежутках между постоянной облачностью. Каждую субботу мы приезжали к восьми утра в аэроклуб, выносили парашюты со второго этажа и складывали их в кузов ЗИЛ-131, сами садились в автобус типа ПАЗика и отправлялись на аэродром. На место нашей дислокации постоянно приезжал микроавтобус РАФ скорой помощи с врачом, ближе к обеду привозили термосы с горячим чаем, супом и другой едой, все это традиционно было спланировано в клубе ДОСААФ и работало вовремя. Инструкторы раздавали нам парашюты, которые мы раскладывали на брезентовой площадке и поэтапно укладывали. После каждого этапа укладки подходил инструктор и проверял выполнение. Несколько раз мне помогал Ленька, ему доверяли, как опытному курсанту контрольную проверку. Таким образом, можно было нам пообщаться в процессе подготовки к прыжкам. В этом деле я первый раз почувствовал его превосходство надо мной. Ленька в моих глазах вырос в плане смелости и увлеченности этим занятием. Я искренне был рад за своего друга, за его определение в жизни, теперь в его взгляде чувствовалась уверенность и осознание себя как личности. Ленька поделился со мной своими планами. В этом сезоне ему предстояло выполнить прыжки с задержкой на более совершенном, чем учебный парашют. Далее, получив разряд, начать прыжки со спортивного парашюта типа крыло на точность приземления.