— Беру. Правда, за всю практику я только один раз поднимался выше шести тысяч, но запомнил это на всю жизнь. Воздуху не хватает уже с пяти. Прыгать, конечно, я собираюсь без прибора.
От Липмана Андрей ушёл только в полночь. Всё было ясно.
Он медленно поднимался по лестнице и удовлетворенно похлопывал ладонью по перилам.
48
Намаявшись за день, Андрей улёгся не раздеваясь.
Маруся сидела у лампы и пришивала пуговицу к воротнику его зимнего комбинезона. Она пристально рассматривала его лицо, ресницы, полураскрытые губы с влажным сиянием зубов. Вот лежит он, дышит, на груди рука то поднимается, то опускается. А завтра?.. А завтра он так же может лежать, но… А что если его отнесёт ветром и он упадет куда-нибудь в лес или в овраг? И не разыскать тогда…
Ей уже кажется, что у неё четыре руки, они одинаковыми движениями пришивают сразу четыре пуговицы. Что ж это такое?.. Она снимает свои сапожки и в одних носках тихо подходит к кровати, пристально смотрит спящему Андрею в лицо, целует, отходит к столу, быстро пишет что-то на бумажке и суёт записку в карман его комбинезона.
Проснулся Андрей поздно. Первым побуждением было осмотреть небо: редкие, высокие стратусы стояли в синем небе. Хорошо! Маруси не было. Он пощупал ладонью кофейник: холодный — значит, ушла рано. Однако пора заниматься гимнастикой. В выходной день он всегда проводил зарядку дома. Руки в стороны, глубокий вдох!.. Как легко проходит через ноздри прозрачный воздух!.. На дворе закричал петух. Весна!.. Гниёт двойная рама. Он нетерпеливо ободрал ножом замазку и выставил раму на пол. Окно настежь!.. Небо хлынуло в комнату — сразу стало просторней. Вот теперь хорошо! Руки вверх — вдох, руки вниз к ступням — выдох! Вдо-оох… И резко — выдох! Вдо-о-ох… Выдох! Он не чувствует тела: оно легко сгибается в пояснице. Теперь бой с тенью. Левый кулак защищает подбородок, правый — солнечное сплетение. Английская стойка. Бой с воображаемым противником. Наотмашь он наносит тыльной стороной ладони левой руки ложный удар — сфинг, противник поднимает руки и обнажает лицо. Правой он бьёт в челюсть — кроше, левой — в бок и правой — снова в подбородок — аперкут. Серийный удар! Отскочил назад. Закрылся локтем. Противник ошеломлён, но в следующую секунду он собирается в ком и прыгает, как леопард, прямо на выставленный вперёд кулак Андрея. В боксе думать некогда, у летчика высоко должны быть развиты рефлексы. С такими качествами никогда не растеряешься… Раз, раз — кроше, уход вниз, удар в челюсть — противник на полу…
Зал аплодирует. Нет, это стучат в дверь. Хрусталёв. Он улыбается и выразительно указывает глазами на окно.
— Погода подходящая!..
Андрей бежит с полотенцем в ванную и в коридоре чуть не сшибает Евсеньева с самоваром.
— Сегодня прыгаю! — сообщает радостно Андрей.
В зимних комбинезонах они шагают с Хрусталёвым к гаражу. Из столовой без кожанок, по-весеннему, в одних костюмах выходили летчики. Они встречали Клинкова шутками.
— Гляди, ребя, никак на Северный полюс собрались?
— Весну пугают…
— Куда это ты, Клинков?..
— К обеду узнаешь, — отшучивался Андрей, — военная тайна…
В автобусе уже ждали члены комиссии. Они разглядывали Андрея с каким-то особенным чувством, он понимал значение этой необычной внимательности. Он — центр.
— Ты позавтракал?
— Хватил чайку. — Андрей ответил так, как будто собирался на будничное, обыкновенное дело.
Он, собственно, ничуть не волновался. Ему и самому нравилось это своё спокойствие. Не поворачиваясь, он видит, как Чикладзе упорно разглядывает его в профиль. Андрей просит обождать несколько минут — он ждет Марусю. Её нет.
Автобус вылетел за ворота авиагородка: на винтовке часового резко сверкнуло солнце. Мысли Андрея вились вокруг обыкновенных вещёй.
Через полчаса уже стояли у самолёта. Липман помогал Андрею надевать парашют. В кабине устанавливали барографы, на старт понесли теодолиты и бинокли. Комиссия сверяла часы. Савчук внимательно осматривал самолёт. Андрей застегивал последнюю пряжку кислородного прибора: пока они достигнут нужной высоты, необходимо сохранить свои силы свежими. От этого маленького баллона, в сущности, зависит его жизнь. Жизнь?.. А что такое жизнь?.. Вот уж никогда не думал! Это — движение рукой, вбирание в грудь воздуха, улыбка… Улыбка?.. Будем же, чёрт возьми, улыбаться.
Он готов. Хрусталёв ждет. Полезли в кабины. Андрей с трудом выбрал положение: тесно, даже шевельнуться невозможно.
— Устроился!
Самолёт порулил на старт. Савчук сопровождал машину за крыло и всю дорогу оглядывался на Андрея.