Ну нет, это мы проходили, знаем, покоя не дадим. Размялся, умылся обычным своим вонючим потом, затем уже водой; умылся и… покоя!!! Каждая клеточка требует покоя, а нельзя. Надо двигаться, надо жить.
Первую ночь я в полете бессовестно спал. Минут двадцать. Симферополь обещал туман, везде все закрывалось; пришлось залить топлива побольше и взять запасными Краснодар и Сочи. Вот я и отдыхал, ибо решил, что пришел мой сложнячок.
Но мы успели сесть до тумана, и я рутинно посадил машину на яркий световой ковер полосы. Ну, разговелся.
Снижались дома, это была уже вторая ночь; я до снижения отвлекся на чтение Успенского, а на снижении боролся с наваливающейся дремотой, но без успеха: с 3-х тысяч провалился в сладчайший и яркий сон, и Вите пришлось громче обычного крикнуть: «Тысяча восемьсот!» – я с трудом вернулся к реалиям.
Село нас сразу три борта, пятьсот человек, а автобус лишь через час… ну, прождали в штурманской; мороз, толпа… взяли штурмом автобус, по головам, уселись под аккомпанемент мата и драки, держали места подбегавшим экипажам; с боем, но все наши сели и уехали. В автобусе снова уснул… и дома уснул с Мишкой в ногах, и тело все равно плачет… покоя…
Выпил глоток коньяка: мало; еще хороший глоток…тепло в горле… и чуть мягче стало изнуренным бессонной вибрацией клеточкам. Устаток.
Завтра в баню, а сегодня житейские заботы отняли вечер.
Так что ж – один устаток? За сон в полете семь тысяч в месяц – и он еще жалуется?
Да нет уж, конечно, есть золотые зерна удовлетворения от тяжелой, неизбежно тяжелой, но без нас невыполнимой работы. Кто ж их довезет. И приди с моря туман на час раньше – тут уж только мои руки. Тут уж только моя квалификация, да слаженная работа экипажа, ОВИ, световой ковер, хорошая работа систем, спокойные команды диспетчера, труд сотен людей на земле, – и из рук в руки, бережно, за тысячи верст, на жесткий бетон, на скорости 260, семнадцать тонн фарцы, мяса, загрузки… живых человеческих трепещущих душ, с детьми, с попугайчиками в клетках, тихо и плавно, как так и надо, будут доставлены к перрону согласно купленным билетам, и движение незаметно прекратится на стоянке.
И это перемещение по воздуху за тысячи верст пассажир получит за… три кило колбасы, если перевести стоимость билета в реалии дня. Кое-кто, выходя на трап, бросит проводницам «спасибо». И вам спасибо за ваше «спасибо». Вы уже давно, в делах или в заботах своих, забыли, как прокемарили ночь в кресле, а у меня, у моих ребят, еще вибрируют клеточки.
Потихоньку то Витя, то Валера между делом подсказывают мне: ты ему то, ты ему это растолкуй, объясни, покажи, научи. Им же с ним летать. Такой же летчик, пилот, как и я… а сколько еще нюансов. Вот они-то, эти нюансы, и определяют то мастерство, которое помогает человеку побеждать по очкам. Так уж жизнь устроена, что нокаутом – не удается. Надежность набирается по крупицам и в комплексе. Побеждает многоборец. И вот я вливаю в него то, что отстоялось за годы и годы, на всех моих типах самолетов, на которых пришлось потеть.
Лет семь назад я иронизировал: «эх ты, мастер…» Ну, а что теперь?
Вот берусь я нынче за автопилот, он раздолбанный; раз дернул машину, два… Витя – матерком… Да уж, навыки плавного управления, и правда, теряются. То, что реакция экипажа именно такая, матерком, – так я сам приучил же, что акселерометр должен показывать единицу перегрузки, а тут – 1,3. Виноват. Мелочи, конечно, проруха… А все же… эх ты, мастер… Ну, а мат – наш совковый язык.
Но это шутки. А всерьез, Витя толкует мне: ты ему подскажи… вроде надежно летает, ну, еще точнее на глиссаде… да вот, с вертикальной скоростью… вот, директорные стрелки… вот, команды почетче да погромче, командирским голосом… А Алексеич в другое ухо: вот, то да се… ты ему про режимы, пусть газами не сучит… да ты ему самые тонкости, да самое нутро… вроде парень понимает…
Он будет летать как положено. У него свой почерк. Привыкнете. Я отдам все. И вас ему отдам на время. Поддержите, подстрахуете, подскажете, с замиранием сердца будете ожидать первых посадок, результата нашего с вами общего труда. Подхваливайте же его за успехи. Вы – старшие, а он нам как сын.