Пока сажали пассажиров – полный самолет детишек в лагеря, – я вижу, погода-то ухудшается. Прогудел над головой Шевченко, ушел на второй круг, покружился и выпросил-таки посадку с обратным курсом. Молодец. Ну, нас выпустили при видимости 200, дали, конечно, положенные 400, по блату, все же РП знакомый. Взлетели, разошлись с уходящим в Хатангу на запасной бортом, на котором спешил к месту катастрофы Левандовский. Саша взлетел попозже, и Норильск закрылся, и сейчас еще закрыт. Так что нам повезло.
Прилетели домой в 12-м часу ночи. Поползли спать в профилакторий. Навалилась эмоциональная усталость; я еле волочил ноги по привокзальной площади мимо ряда автобусов с надписью «Норильск. Лагерь отдыха «Таежный». Водители дремали в кабинах, толпа детишек вываливалась на площадь следом за мной; я свое дело сделал.
Поблагодарил и похвалил экипаж. Что и говорить: сработали профессионально, да еще на фоне такого неблагоприятного эмоционального стресса.
Думал, долго не усну. Нет, уснул быстро и крепко спал на проклятой койке, а утром долго и со стонами разминал затекшую радикулитную шею.
25.06. Кто кого кормит в авиации. Все начальство получило свои полные немалые оклады. Всем службам выплатили тоже полностью. Летчикам – тянули-тянули, наконец отпечатали ведомость: по 5 гайдаровских тысяч. Отряд бушует: или все, или ничего!
Профсоюзные наши лидеры организовали в отряде какой-то кооператив: спекулируют спиртным. Я с ними разговаривал дня два назад; они говорят: чё шумишь-то? Шумишь-то чё раньше времени? Ты эти пять тысяч в руках держал? Будет день, будет пища.
Короче, общие фразы, а когда дошло до дела, профсоюза нет, директора нет, главбуха нет, а зам. главбуха говорит, что и чеков нет, надо писать заявление, переведут в емельяновский банк, пойдете туда, там выпишут чек. А это месяц пройдет.
Так что надо бастовать. За чек на пять тысяч я работать не хочу. А с июля ждут новые наценки.
Или пойти в отпуск? Отпускные еще выдают наличными, это, пожалуй, единственный путь выручить деньги. Отпуска хватает.
Нет, это не жизнь, в подвешенном состоянии. Работать так никакого желания нет.
Встретил вчера Сашу Чекина из первого самостоятельного полета. С букетом цветов, при пассажирах, поздравил у трапа, как положено. Из начальства не было никого, станут они еще с цветами встречать, когда тут бунт назревает, попрятались. Ну, поехали с экипажем обмывать, я еще вручил ему командирские погоны. Человек доволен, и слава богу. Экипаж тоже доволен, ребята хвалят молодого командира. Первая моя ласточка, первый блин, – и вроде не комом.
26.06. С утра разогнал всех на работу, и наступило мое любимое свободное время. Весь день еще впереди, я один, рядом под лампой дремлет кот. В ночь у меня проклятый Комсомольск с разворотом, бесполезный, пустой и тяжкий рейс; одна радость только, что рядом мой верный штурман Филаретыч, а сзади верный бортмеханик Алексеич: собрались случайно вместе, пока Чекин отдыхает. Легче будет коротать бесконечную светлую ночь в привычном кругу старой летной семьи, где нет тайн, где все с полуслова и полувзгляда, на одном касании и едином дыхании. Есть же что-то незыблемое, на что можно опереться в этой суете, и это – слетанный экипаж. Что ж, кто понимает, тот мне позавидует.
Надя снова нашла шабашку: вечером будем сажать с нею цветы. Потом едем на дачу, я оттуда поеду в ночь на вылет.
Гоню и гоню от себя мысли о пресловутых пяти тысячах. Как-то же проживем. Но обида гложет: ну когда же я, пилот, наконец перестану думать о деньгах?
Вот Кутломаметов Александр Кириллыч, КВС Ту-154: пролетал 37 лет. Всю жизнь копил к старости на машину. Скопил 20 тысяч: думал же, хватит еще и на дачный домик, собирался на пенсию. И что же: наконец-то, на 56-м году жизни, отряд ему выделил талон на машину. Но тут же акулой метнулась начальник профилактория, Люба С. и перехватила. Вот ей, сейчас, немедленно, оказалось нужнее. Это у нее, кстати, уже третья машина.