Корневы, действительно, заслали к Никитичне сватов, только присватались за большака Егора, а не за Ивана. Взвыла и забунтовала Феклиста на первых порах, не хотелось итти за немилаго, но ничего не поделаешь -- старики столковались между собой, и Феклисту никто не спрашивал: хочет она итти за Егора или нет. Корневым нужна была в дом хорошая работница, потому что сама старуха начала сильно прихварывать и не успевала справляться с хозяйством. Так и вошла Феклиста в новый дом, и сейчас же была завалена такой кучей новой работы, что ей даже дохнуть некогда было, не то, что раздумывать о своем милом. Одних мужиков в доме было четверо, да еще свои дети пошли, тут приходилось вертеться колесом целые дни напролет, как работают одне деревенския бабы. Муж у Феклисты был хороший, работящий мужик, хотя и крутенек, особенно под пьяную руку.
Иван молчал и, видимо, старался избегать Феклисты, хотя сделать это было и трудно, особенно по зимам, когда вся семья скучивалась в одной избе. На счастье или на несчастие, подвернулась рекрутчина, и Корневым приходилось выставлять солдата, а на очереди был Егор. Вся семья взвыла; у Феклисты уже было двое ребятишек, и она ходила по дому с опухшими от слез глазами. Крепко задумался Иван над нежданной страшной бедой и порешил итти в солдаты за Егора -- все равно, только бы дальше от Феклисты. Когда он обявил свое решение семье,-- первая, с воем и причитаньем, повалилась ему в ноги Феклиста вместе с ребятишками.
-- Не для вас иду, а для себя...-- ответил Иван и даже отвернулся.
Крепкий был парень этот Иван, какой-то совсем особенный против других деревенских парней, но, видно, уж такая судьба задалась, чтобы быть ему под красной шапкой. Так он и ушел на тяжелую солдатскую службу и целых пятнадцать лет тянул свою лямку где-то в уездном городишке. Даже на побывку он не ходил в Тебеньково, чтобы напрасно не тревожить себя и Феклисту, а через пятнадцать лет вышел в чистую, да еще фельдфебелем. Дед Корнев и старики успели к этому времени умереть, а всем хозяйством "руководствовал" Егор с Феклистой. Жили они исправно, и Иван поселился на первое время у них, потому что куда же солдату деваться в деревне. Дело было как раз зимой, работы никакой не было, и Иван отдыхал после солдатчины, да, сказать правду, он и отвык за время службы от тяжелой крестьянской работы. Сначала все шло хорошо, Егор был рад благополучно вернувшемуся брату, пока кто-то не намекнул ему на преления отношения Ивана к Феклисте. Одним словом, между братьями пробежала черная кошка, хотя оба молчали и старались не подать виду.
Как теперь Феклиста помнит тот роковой день, когда корневский дом пошатнулся до основания и она осталась вдовой с пятью ребятишками на руках. Это было в воскресенье, сейчас после зимняго Николы. Братья, оба, только-что пришли от обедни, и Феклиста подала им горячий пирог с соленым максуном. Егор что-то был не в духе и все косился на брата.
-- Ты что это на меня так глядишь?-- спросил наконец Иван.
-- А то и гляжу, что мастер ты, Иван, чужой хлеб есть,-- отрезал Егор, да еще прибавил:-- работы пока от тебя не видали, а за стол садишься первый...
Это несправедливое слово обожгло Ивана, как огнем, но он сдержался и промолчал. Егор не унимался и начал прямо ругаться. Между братьями завязалась тяжелая мужицкая ссора. Слово за слово, а потом ссора перешла с драку. Феклиста бросилась-было разнимать братьев, но Иван успел схватить лежавший под лавкой топор и раскроил им череп брательнику.
Дальше все было в каком-то тумане: следствие, суд, потом каторга. Корневский дом одним ударом точно раскололся на-двое: большак Егор убит, меньшак Иван ушел в Сибирь, а Феклиста опять осталась сиротой, и не одна, а с целой оравой ребят.
-- Прости меня, ради Христа, Феклиста...-- повалился Иван в ноги снохе, когда его с партией отправляли по этапу.-- Бес попутал...
-- Бог простит, Иванушка... глотая слезы, ответила Феклиста. Она не жаловалась, не плакала, а точно вся застыла.
С тех пор об Иване не было ни слуху ни духу.
VI.
Разговоры тебеньковских баб растревожили Феклисту, и она начала чего-то бояться, хотя сама не знала, чего. Даже работа валилась у нея из рук, а по ночам она тяжело стонала.
Дядя Листар часто возвращался домой поздно ночью и, чтобы не тревожить Феклисты, уходил в старую избу, где раньше по зимам держали телят. Раз, проснувшись ночью, Феклиста услыхала, что в задней избе как будто кто-то потихоньку разговаривает. Она сначала подумала, что это бормочет Листар сам с собой, но потом ее взяло большое сомнение -- пьяный человек, приведет кого-нибудь с собой; пожалуй, еще избу подпалят с пьяных-то глаз.