Даже если произведение, которое читала Наташа нравилось ему не очень (а это происходило почти всегда), он всё равно слушал с большим удовольствием. Наверное, это зависело от самой Наташи.
-Педро Барка, Жизнь есть сон.
-Он вроде испанец?
-Да. Знаешь, как зовут главного героя? Сехисмундо,- сказала она с таким видом, как будто это что-то значило. Конечно, она всё ещё девочка. Ей нравятся красивые имена. Иностранные.
Когда Наташа принялась пересказывать то, что ею уже было прочитано- о замке, в котором король заточил своего сына, испугавшись чёрного предсказания, Денис принялся рассматривать склон, расстилавшийся перед ним до самой воды, усеянный камешками, молотой галькой. Он был весь в рытвинах.
Наташа сидела на скамейке и цитировала.
-Грех величайший- бытие.
Тягчайшее из преступлений- родиться человеком?
Он снова не очень понимал, о чём идёт речь, тем более, не очень любил поэмы. Ему было интересно- как это происходило в те времена. Как выглядел польский замок, как он отражался в воде...
Когда король решил перенести Сехисмундо из тюрьмы во дворец и убедить его в том, что тюрьма- это всего лишь сон, Денис подумал, что все люди одинаковы- они оправдывают ожидания- он станет злобным, плохим наследником короля. Так и случилось.
А! Всё же ясно!- махнул он рукой. И всё же, поэма ещё не кончилась. А ему уже не терпелось вернуться домой, и так они уже провели на берегу часа два, да и гороскоп сегодня говорил о том, что не нужно ничего предпринимать. Эта их прогулка и была тем, чего делать не очень-то и надо было...
Он нажал кнопку вперёд. Колёса коляски соскользнули, принявшись проворачиваться на месте. И вдруг вошли в зацепление с грунтом. Вышло это не совсем удачно. Коляска въёхала на небольшой гребень чернозёма и покатилась вниз, к озеру.
Денис охнул, его бледные руки болтались беспомощные. Подскакивая на камнях и ямах, коляска продолжала катиться. В глазах замелькала плоская от безветрия поверхность озера.
Единственный крутой спуск к озеру,- пронеслось у него в голове.
Слишком неожиданно!
И- рано!
Коляска рухнула в большую яму, его выбросило на берег, к самой воде. Лицом он уткнулся в чернозём перемешанный с песочком.
-Денис Сергеевич!- подбежала с криком Наташа.- Как же так? Вы не ушиблись?
Его тело молчало, не отзывалось. Сколько он себя помнил после происшествия на карьере, оно всегда так себя вело. Пустое, громоздкое, не нужное, плотное и мясистое. Иногда оно напоминало ему кактус. А как иголки из него торчали капризы. Бедняга Марс! Ох и натерпелся этот несчастный юноша от него!
Он лежал уткнувшись носом в чуть сырую землю берега и не мог понять, почему думает о Марсе. Тот ведь выполняет свою работу.
Тело по-прежнему молчало, только напрягшись дрожала голосовая связка.
Он хотел ответить Наташе, но вдруг остановил себя. То что он услышит- этот свой голос,.. было не правильным. Через пять минут. Через день! Только не сейчас.
Потому что он невероятно перепугался. Берег скакал у него перед глазами, он подумал, что сейчас переломает себе кости, или умрёт. Конечно, это был бы невероятный несчастный случай. Но Господь бы воспользовался бы любым подходящим. Он подумал, что умрёт.
И испугался.
Кажется он всхлипнул, увидев тревожное лицо Наташи, она просила его ответить.
Он не может. Когда она его поднимала, он всё видел перед глазами: дрожащий сумрак удара, голые стены и слова родной тётки: вряд ли мы сможем ухаживать за ним. Это было сказано вызывающе, что значило: как вы смеете вообще задавать вопрос о его содержании? Куда его девать, решайте сами.
Затем последовали пролежни- вонючие красные отёки, бесконечная терапия, реанимация после неудачного вмешательства докторов. И везде эти пахучие трубки, трубки, бинты и лекарства. Медицина давно уже превратилась в науку пыток. Он для них был всего лишь куском мяса, который было нужно поддерживать в жизнеспособном состоянии.