Некоторое время она лежала совершенно без мыслей, полная лишь ощущений, теплого дыхания на своей мокрой груди, щекочущего прикосновения бороды, холодного ночного воздуха, овевающего разгоряченные щеки, внизу – нейлоновой материи спального мешка поверх каменистой почвы. Чуть погодя Эллис приглушенно сказал:
– Слушай, мне нечем дышать.
Она скатилась с него.
– Слушай, мы извращенцы?
– Да.
Она засмеялась:
– Тебе раньше случалось делать такое?
Поколебавшись, он ответил:
– Да.
– Как? – ее все еще одолевала легкая неловкость. – Какое оно на вкус?
– Теплое и сладкое. Как консервированное молоко. Ты кончила?
– Разве ты не заметил?
– Я не был уверен. Иногда у женщин это трудно определить.
Она поцеловала его.
– Я кончила. Немного, но безошибочно. Оргазм низшей степени.
– Я и сам чуть не кончил.
– Правда? – она провела рукой по его телу. На нем была тонкая хлопчатобумажная рубашка, похожая на пижаму, и такие же штаны – обычный костюм афганцев. Она ощупала его ребра и кости таза: он успел растерять тонкий подкожный жирок, который имеется у всех жителей Запада, кроме, разве что, истощенных. Ее рука наткнулась на член, стоящий вертикально, и она, прошептав:
– А-а-а, – обхватила его. – Хорошо, – сказала она.
– Хорошо и на другом конце.
Теперь она хотела дать ему не меньше удовольствия, чем получила сама. Усевшись вертикально, она развязала узел на бечеве, стягивающий штаны на поясе, и вынула член. Нежно поглаживая, она нагнулась и поцеловала кончик. Затем из внезапно охватившего ее озорства спросила:
– Сколько у тебя было женщин после меня?
– Продолжай, и я тебе скажу.
– Ладно, – она продолжала поглаживать и целовать, но Эллис молчал. – Хорошо? – спросила она через минуту. – Так все-таки, сколько?
– Подожди, я еще не кончил считать.
– Негодяй! – воскликнула она, кусая член.
– Ой! Нет, по правде говоря, не так уж много. Клянусь!
– А что ты делаешь, если с тобой нет женщины?
– Угадай до трех раз.
Джейн не отставала:
– Как? Рукой?
– Ах, что вы говорите, мисс Джейн, я стесняюсь.
– Значит, рукой, – торжествующе заметила она. – А что тебе в это время представляется?
– Ты поверишь, что принцесса Диана?
– Нет.
– Ну вот, теперь мне самому стало неловко.
Джейн снедало любопытство.
– Надо говорить правду.
– Пам Юинг.
– А это кто такая?
– Да, ты и впрямь отстала от жизни. Это жена Бобби Юинга, из «Далласа».
Джейн, вспомнив это телешоу и актрису-героиню, очень удивилась.
– Ты шутишь?
– Ты хотела знать правду.
– Но она же из пластика.
– Мы же говорим о фантазиях.
– Разве твои фантазии не могут быть связаны с современной женщиной свободных взглядов?
– В фантазиях нет места политике.
– Даже не знаю, что сказать. – Она помолчала. – Так как же ты это делаешь?
– Что?
– Ну, вот это. Рукой.
– Да так же, как ты сейчас, только интенсивнее.
– Покажи.
– Нет, теперь мне не то что неловко, – проговорил он, – я просто сгораю от стыда.
– Нет, прошу тебя, покажи. Мне всегда хотелось посмотреть, как мужчина это делает сам. Раньше у меня никогда не хватало смелости задавать подобные вопросы, и если ты откажешься, я, может быть, так никогда и не узнаю. – Взяв его руку, она поместила ее туда, где раньше была ее рука.
Через секунду он медленно задвигал рукой. Сделав несколько пробных движений, он вздохнул, закрыл глаза и начал работать серьезно.
– Ты так грубо трешь! – воскликнула она.
Эллис остановился.
– Я не могу, если ты не присоединишься.
– Заметано, – с готовностью согласилась она и, поспешно стянув с себя брюки и трусики, опустилась рядом с ним на колени и начала себя поглаживать.
– Иди поближе, – сказал он чуть хрипловато – Я тебя не вижу.
Он лежал навзничь, и она стала подбираться поближе, пока, выпрямив корпус и стоя на коленях, не оказалась возле его головы. Лунный свет серебрил ее соски и волосы на лобке. Эллис снова начал массировать член, на этот раз быстрее, как завороженный глядя на руку, которой она себя ласкала.
– О, Джейн, – пробормотал он.
Она начала ощущать знакомые стрелки наслаждения, которые расходились от кончиков ее пальцев, и увидела, что Эллис начал двигать тазом вверх-вниз, подчиняясь ритму движений собственной руки.
– Я хочу, чтобы ты кончил, – проговорила она, – хочу увидеть, как из тебя выстрелит. – Где-то в глубине души ее шокировали собственные действия, но все это быстро захлестнула волна радостного желания.
Эллис застонал, и она взглянула на его лицо. Полузакрыв рот, он тяжело дышал, не сводя глаз с ее руки. Она гладила половые губы средним пальцем.
– Засунь палец внутрь, – выдохнул он. – Хочу видеть, как он заходит внутрь.
Этого она сама с собой обычно не делала. Просунув вначале кончик пальца в мягкую влажную глубину, она помедлила и засунула уже весь палец. У него перехватило дыхание, и Джейн при виде его возбуждения сама завелась. Джейн перевела взгляд на член, и его таз задергался чаще, следуя движениям руки. Она задвигала пальцем быстрее, с нарастающим удовольствием. Вдруг он прогнулся кверху, и из него выстрелила струя белого семени. У Джейн непроизвольно вырвалось: «О Господи!» Затем, не сводя глаз с маленького отверстия в кончике полового органа, она увидела, как выскочила новая струйка, блестя в лунном свете, потом еще и еще, разбрызгиваясь высоко и падая каплями на его грудь, ее руку и волосы. А потом, когда его тело обрушилось вниз, она почувствовала, как и ее начали сотрясать спазмы, идущие от быстрых пальцев, пока она, наконец, не достигла изнеможения.
Она откинулась, вытянувшись рядом с Эллисом на спальном мешке и опустив голову на его бедро. Его член оставался твердым. Джейн слабым движением потянулась к нему и поцеловала, почувствовав соленый вкус семени на кончике. Эллис в ответ потерся лицом о внутреннюю сторону ее бедра.
Некоторое время они лежали совсем тихо, слышно было лишь их дыхание и шум реки в долине. Джейн посмотрела на небо, ярко горели звезды, ни одного облачка. Ночной воздух становился все холоднее. Скоро придется устроиться внутри спального мешка, подумала она. Ей захотелось заснуть рядом с Эллисом.
– Ну что, мы извращенцы? – спросил он.
– О да, – ответила она.
Обмякший член упал на его живот. Джейн кончиками пальцев дразняще погладила золотисто-рыжие волосы в паху. Она уже почти забыла, как это бывает – любовь с Эллисом. Он так отличался от Жан-Пьера. Жан-Пьер любил долгие приготовления, ароматические масла для ванны, духи, зажженные свечи, вино, скрипки. Он был привередлив, хотел, чтобы она прежде помылась, а после всегда сам спешил в ванную. Он никогда не касался ее во время месячных, и тем более не стал бы сосать грудь и глотать молоко, как сделал Эллис. Эллис готов делать что угодно, подумала она, и чем негигиеничнее, тем лучше. Усмехнувшись в темноте, она вдруг подумала, что никогда не бывала до конца убеждена в том, что Жан-Пьеру, хотя у него получалось очень хорошо, действительно нравится оральный секс. А с Эллисом никаких сомнений не было.
Эта мысль вызвала у нее новый прилив желания, и она приглашающе раздвинула бедра. Она ощутила, как он поцеловал ее, и губы прошлись по жестким волосам, затем его язык начал со сластью проникать между складками губ. Через некоторое время Эллис перевернул ее на спину, опустился на колени между ее раздвинутыми бедрами и положил обе ее ноги себе на плечи. Она почувствовала себя абсолютно голой, ужасно открытой и уязвимой и в то же время очень желанной. Его язык стал описывать длинную, медленную кривую, начиная у основания позвоночника. «О Боже, – подумала она, – я помню, как он это делает», облизывая расщелину между ягодицами, замедляя движение, чтобы войти поглубже во влагалище, затем идя выше и дразня чувствительную кожицу в том месте, где губы смыкаются, а между ними выступает клитор. После семи-восьми долгих движений языка она задержала его голову над клитором, побуждая сосредоточить внимание именно здесь, и начала сама поднимать и спускать таз, сообщая ему легким нажатием кончиками пальцев на виски, как работать языком – посильнее или полегче, повыше или пониже, правее или левее. Она почувствовала его руку, проникающую во влажную глубину влагалища и догадалась, что он хочет теперь сделать. Через секунду он убрал руку и медленно ввел влажный палец в прямую кишку. Она вспомнила, как была шокирована, когда он сделал это впервые, и как быстро она привыкла и полюбила эту ласку. Жан-Пьер никогда не согласился бы на такое. Чувствуя, как напрягаются мышцы ее тела, приближая кульминацию ощущений, она вдруг подумала, что скучала по Эллису больше, чем сама осмеливалась себе в том признаться. Более того, она так долго сердилась на него именно потому, что продолжала все это время его любить, и любила до сих пор. И, признавшись себе в этом, она почувствовала, будто с души свалился тяжкий груз, и она начала спускать, содрогаясь, как дерево под напором штормового ветра, а Эллис, зная ее пристрастия, засунул язык еще глубже, пока она сама отчаянно терлась о его лицо.