– Осужденная Мозенз! В соответствии с известным вам приговором губернского суда и так как не соизволили подать апелляцию, вы будете находиться в камере Косого капонира Печерской крепости до исполнения приговора. На вас будут ножные и ручные кандалы. В случае неисполнения приговора сегодня…
Девушка непроизвольно вскрикнула:
– О Господи!
– Вам на ночь, до шести часов утра, будет внесен топчан с соломенным тюфяком. Так-с. Какие будут просьбы, пожелания? – спросил он и добавил более мягким тоном: – Водки хотите?
«Вот и все, – подумала Аника с горечью, – сегодня мои страдания закончатся». Теплившаяся надежда на чудо избавления от смерти, от тюрьмы умерла вместе с этими мыслями. На душе вдруг стало спокойно, исчезли вмиг ее тревоги и ожидания. Она лишь сглотнула образовавшийся комок в горле.
– Спасибо, я не пью… не пила раньше, – голос звучал удивительно ровно, буднично, как бы безотносительно к ней. – Если можно, воды, холодной воды – жара сегодня невообразимая, сударь. И раз уж вы так любезны, то распорядитесь принести мне Библию и свечу. Когда за вами закроется дверь, наступит темнота… Большую свечу, пожалуйста, чтобы надолго хватило, – боюсь я темноты! – Ненадолго задумалась, а потом добавила: – Не знаю, сколько мне суждено здесь пробыть…
От безысходности этих слов Анике стало холодно, ее стала бить мелкая дрожь. «Как страшно ожидать смерти за преступления, которых не совершала, – ни в мыслях, ни наяву!» В отчаянии она выкрикнула:
– Боже, ты же знаешь – я не виновна! Открой глаза этим людям! – Но тут же и успокоилась: – Извините, нервы.
Поручик сочувственно посмотрел на обреченную. Его взгляд иллюстрировал статью Гегеля «Кто мыслит абстрактно?». Девушка из высшего общества в преступнике, идущем на казнь, видит только красивого молодого человека с несложившейся жизнью, сочувствует ему, а уличная торговка абстрагируется от внешности, видит в нем лишь убийцу и жаждет его наказания. Молодой офицер видел в арестантке привлекательную молодую девушку, а не подлую отравительницу-убийцу.
– Зря вы от водки отказываетесь, мадемуазель! – Его взгляд бегал по сторонам, а на лбу выступила испарина. – Это ваше дело, но, уверяю вас, легче станет…
– Легче будет умирать в неполные двадцать два года? – закончила она за него. – Поверьте, поручик, мужества мне хватит и без водки, обидно, что без вины погибну…
– Мадемуазель, я не хотел вас обидеть, даже наоборот… Видел я многих осужденных, в том числе и смертников. Прости их, грешных! – Поручик перекрестился. – Я хочу верить в вашу невиновность, и подсказывает мне сердце, что вы не убийца, – вы не похожи на преступницу, – и он сменил тему разговора. – Кстати, мадемуазель, с вами я встречался на вечере поэзии в Народном доме. Вы читали свои поэтические творения, безусловно, талантливые! Их потом напечатали в газете «Курьезе». Стихотворения прекрасные, чувственные, в них много трагизма и даже мистицизма. Я к вам подходил как благодарный слушатель, даже имел смелость пригласить на ужин в ресторацию «Эрмитаж», но вы восприняли приглашение как неудачную шутку, а вскоре к вам подошел молодой человек, и вы с ним уехали на извозчике. Припоминаете?
Девушка всмотрелась в жандарма и с легкой иронией тихо произнесла:
– Вы были тогда не в мундире, такой, как все. Приятный молодой человек.
– После того вечера я несколько дней был не в себе, все хотел с вами встретиться… С тем молодым человеком у вас был роман? Его звали, если не ошибаюсь, Михаил?
– Какая разница, сударь, как его звали и был ли у меня с ним роман в той жизни, оставшейся за стенами тюрьмы! – раздраженно ответила девушка. – Если вам угодно знать, то он умер. Не вынес позора и лжи! Вскоре я последую за ним, и не без вашей помощи, – и она с чувством продекламировала четверостишие:
– Мадемуазель, я верю в вашу невиновность… – Он замолк, не находя больше слов.
– Тогда почему я здесь, а не на воле? Почему вы держите меня здесь и готовите казнь, хотя верите в мою невиновность? – голос ее срывался от возмущения и обиды.
– Это решает суд, те, кто наверху, но никак не я! Мое дело выполнять приказы, а не рассуждать. Да-с! – безапелляционно заявил он, разведя руками, и сразу вновь смягчился: – Может, все-таки водки изволите?..
– Вы… чудовище! – взорвалась Аника. – Другие хоть уверены в моей виновности и видят во мне убийцу, а вы, сочувствуя и сострадая, предполагая, что я невиновна, спокойно поведете меня на эшафот! Так приказало начальство! Отговорка для подлецов!