— Ни хера себе, — ошеломлённо раскрыл глаза О'Димон.
— Не говори так никогда — «себе», — прервал его Димон-А, — а то, действительно, без хера останешься.
— Не останусь, — заверил его приятель.
— Когда-то раньше здесь была свалка радиационных отходов, — продолжил Димон-А, — но после Чернобыля, говорят, всё вывезли.
— Чего ж тогда фонит? — шмыгнул носом О'Димон.
— Видимо, из недр. Здесь же ещё до войны был построен радийный завод, руду добывали.
— Чёрт, я уже весь на измене, — совсем приуныл О'Димон, остановившись. — Может, давай для затравки сначала дунем травку?
— Давай, брат.
В последнее время оба Димона, то ли по приколу, то ли ещё по какой причине, стали называть друг друга братьями, а также носить на запястье левой руки красную шерстяную нить, завязанную на семь узлов. Закурив, они двинулись дальше, привычно пряча косячок в кулаке.
— А где у тебя забита стрелка? — поинтересовался О'Димон.
— Да вот тут, под этой стрелкой.
Они подошли к бетонной подпорной стенке, на котором красовалось гигантское граффити «ШАБАШ» с огромным красночёрным указателем.
— Ну, тогда, короче, шабаш. Здесь и постоим, — пыхнул О'Димон и добавил, — тем более, что шабаш уже наступил.
— А разве шабаш уже наступил? — удивился Димон-А.
— Ну, да, вчера ещё, с первой звезды, — с достоинством ответил О'Димон и с подозрением уставился на приятеля, — а ты разве не чтишь эту заповедь господню?
— Да это, вообще, моя самая любимая заповедь! — с пылом возразил ему Димон-А.
— И что же она гласит? — с издёвкой спросил О'Димон.
— Помни день субботний и не делай в этот день никакого дела.
— Что ж ты тогда не помнишь, какой сегодня день?
— Просто я давно уже ничего не делаю, и для меня каждый день шабаш, — оправдался Димон-А, — а если мы попадём на тот шабаш, — кивнул он на граффити, — то у нас получится, вообще, двойной шабаш.
О'Димонудовлетворился его ответом. Чуть далее, справа от дороги им повстречалась высохшая акация с прибитой к ней доской, на которой был намалёван ещё один странный указатель «ПЕКЛО — ИРИЙ».
— А ирий… это что? — озадачился он.
— Не знаю, — пожал плечами Димон-А, — по-видимому, это рай, принимая во внимание, что означает слово пекло.
— Значит, эта дорога ведёт нас в ад?
— Ты очень догадливый, О'Димон.
— Может, не пойдём туда.
— Не смеши чертей, — успокоил его упитанный, как овен, Димон-А. — Я ведь там бывал уже, и не раз. И как видишь, со мной ничего не случилось. Мы же за травкой идём. А она растёт только там, в инферно. Нарвём немного тирлича да сон-травы и назад.
— Ладно, Димон-А, уговорил. Сон-трава — травка что надо. Никакой химии, природный галлюциноген.
Подойдя к высохшей акации, Димон-А повернул прибитую к ней доску так, чтобы одним краем — «ирием» — она стала показывать наверх, а другим — «пеклом» — вниз, тем самым указав истинное направление. Идущий следом за ним О'Димон, несогласный с подобным расположением ада и рая на Лысой горе, тут же повернул доску на 180 градусов, в результате чего «ирий» оказался внизу, а «пекло» — наверху.
6. Изыди, дьявол, из горы сия!
В последний день апреля, когда Лысая уже перестаёт быть собственно лысой и покрывается зелёной растительностью, Гору посещает больше всего народу. Причём, все, кто идут сюда — идут сюда не просто так. Простых людей здесь не бывает. Многие остаются здесь до темноты, чтобы в ночь на 1 мая отпраздновать Вальпургиеву ночь.
В отличие от Хеллоуина, ноябрьского кануна Дня всех святых, когда силы зла перед наступлением зимы выходят из преисподней на поверхность, Вальпургиева ночь является последней ночью, которую празднует тьма перед тем, как вновь залечь на дно и освободить землю для торжества света.
Именно в эту ночь на горе с недавних пор стали полыхать костры и раздаваться истошные вопли, сумасшедший хохот и завывания, наводящие ужас не только на окрестных жителей, но и на всех посетителей Лысой.
Кто же приходит сюда?
Ну, прежде всего, язычники, которые справляют сегодня родоницу. Подняв руки кверху, они поминают предков, призывая их спуститься на землю: «Летите, родные деды, слетайтесь родные бабы…».
За полночь у родноверов начинается другой праздник — Живин день. Женщины, взяв метлы, совершают обрядовую пляску вокруг костра, очищая место от нечисти. Прославляют Живу, богиню жизни, которая оживляет природу, посылая на землю весну. Прыгают через огонь, очищаясь от наваждений после долгой зимы, затевают веселые игрища и хороводы вокруг костра.