Максим рассмеялся. — А дядя Фаддей тоже: чем дальше строит, чем ближе к концу, тем всё горестнее вздыхает: «Такой мотор, такая конструкция, тебе бы в небо… Максим! Обещай, что никогда! — Ах, бедная ты моя, „Ласточка“ — никогда не полетишь на нём! Мало ли, что мы с тобой тут напортачили…» А уж когда построили, он вытряс из меня клятву, что я один не полечу и что дальше Холмов не сунусь. Мы и не сунемся, верно? Тебе же, Листик, Холмы разведать надо…
— Мы что, всерьёз полетим? — с большим сомнением в голосе спросила Роська.
И я сказал недоверчиво:
— Неужели вы сами его построили? Вот так просто, взяли и построили?
— Ну, не просто. Дядя Фаддей ведь опытный.
— Ну, всё равно. Это же настоящий самолёт!
— Но ведь и мы настоящие, Листик, — улыбнулся Максим.
— Ну, всё-таки, сами — самолёт…
— Все вещи можно сделать самим. Всё-всё на свете делается чьими-нибудь руками, от посуды до паровозов…
— Нельзя, — строго ответил Максим. — Это опасно.
— Я не боюсь! — тут же встрепенулась Роська.
— Ёжику понятно, что не боишься, — начал раздражаться Максим, — но самолёт рассчитан максимум на двух человек. На двух! Понятно?
С этим, конечно, не поспоришь, но Роська робко возразила:
— Так ведь это, наверное, на взрослых, a мы-то маленькие.
— Там всего два места. Ты считать умеешь?
— Да чего там, — буркнул я. — Потеснимся. Мы с ней на одно сядем.
Максим смерил нас обоих долгим взглядом и вдруг рассмеялся:
— Ну, вы даёте! Водой не разольёшь!
4
Испытания «Ласточки» были назначены на следующий день. Дядя Фаддей сказал, что ни за что не отпустит нас летать, пока сам не испытает самолёт.
Утром, пока в Центре шла планёрка, мы выкатили «Ласточку» из Ангара и кое-как докатили до Холмов. По дороге нас встретил Лёша Смелый, который, как всегда, опаздывал. Он не очень удивился. Сказал только:
— Ничего себе игрушка! Где вы такую откопали?
— Максим сделал, — как можно спокойнее ответила Роська.
— Ну-ну, — усмехнулся Лёша и потрогал пропеллер. — Надо же, совсем как настоящий!
— Лёш, помоги на Зелёный Холм втащить! — пришла мне в голову блестящая идея. — А то у нас сил не хватит.
— Я опаздываю… А, ладно, не привыкать, давайте.
Кое-как, пыхтя от натуги, мы втащили «Ласточку» на Зелёный Холм. Ну, дальше будет легче.
— Зачем вам в такую даль? — возмутился Лёша.
— Играть будем, — так же невинно ответила Роська.
— А-а-а, — протянул Лёша и, спохватившись, умчался на планёрку.
Глядя ему вслед, Максим сказал ласково:
— Хороший он, Лёша. Куда только Вероника смотрит?
Роська возмущённо фыркнула. Это, видимо, должно было означать: «Лёша, конечно, хороший и всё такое, но Вероника сама знает, на кого смотреть, и вообще, не ваше это дело».
Мы устроились на вершине Зелёного Холма.
— Во-о-он там хорошая взлётная полоса, — сказал Максим, увидев совсем пологий ровный холм.
— Далековато, — вздохнул я.
— А что делать?
Но через час, когда пришёл дядя Фаддей, оказалось, что северная сторона Зелёного Холма тоже пологая и вполне подходит, так что никуда «Ласточку» тащить не надо.
Дядя Фаддей старый, с глубокими морщинами на загорелом обветренном лице. Круглый год он ходит в одной и той же кожаной куртке, даже летом, несмотря на жару. А глаза у него всегда уставшие. Но сейчас мне казалось, что он помолодел лет на двадцать: так ловко он со всем управлялся, говорил без умолку и то и дело улыбался.
— Ох, волнуюсь я, — сказал он, надевая пилотский шлем с «ушами», который принёс с собой. — Двадцать лет не летал.
— Ничего, всё получится, — уверил Максим. — Вы же сами говорили, что руки помнят.
— Да… Что-то голова уже не помнит, а руки… руки-то ещё не забыли.
Он забрался на сиденье пилота, что-то включил там, пощёлкал рычажками и кнопочками. И наконец сказал:
— Отойдите подальше. И… скрестите пальцы!
Мы тут же скрестили — это примета, чтобы всё получилось. До самой последней минуты мне не верилось, что «Ласточка» возьмёт и полетит, всё казалось, как и Лёше, что это игрушка, только очень похожая на настоящий самолёт.
Но «Ласточка» взлетела!
Загудело что-то у неё внутри, заработал пропеллер, она двинулась с места, сначала по прямой, сминая траву и ягоды, потом потихоньку вниз и почти у самого подножья Зелёного Холма полетела ровно и низко, вздрагивая чуткими крыльями. Как жалко, что я ничего не понимаю в самолётах! Ни в устройстве, ни в том, как они работают. Вот дядя Фаддей и Максим понимают, и они остались довольны. Что-то сказали друг другу на «лётчицком» языке, где из всех слов знакомыми были только: «всё, как надо» и «чуть-чуть подправим».