Этот анекдот мне рассказали в 1980-х годах, когда трое моих учителей иврита отправились по приговору валить в Мордовии лес. Итак, разговаривают два советских судьи. Один спрашивает другого:
– Коллега, вы могли бы отправить за решётку невиновного?
– Ну что вы, ни в коем случае, я осудил бы его условно.
Из анекдота прямо вытекает моя просьба. Я прошу вас отнестись к вопросу о мере наказания со всей серьёзностью. Если вы считаете, что я своей жизнью, трудом, общественной деятельностью не заслужил на шестом десятке лет клеймо уголовника – то просто оправдайте меня. А если считаете, что заслужил, – не идите на поводу у Вовы Соловьёва и его гостей, требовавших каких-то символических полумер. Мы же взрослые и серьёзные люди, не боимся ни начальства, ни друг друга, ни Мосгорсуда. Назначьте, пожалуйста, реальный срок, пусть и у Катерины Сергеевны сегодня будет праздник, не только у евреев.[12]
Разумеется, ваша честь, я рассчитываю на беспристрастное рассмотрение моего дела. Но, с учётом статистики, о которой уже сказал раньше, оцениваю свои шансы реалистично и сумку с тёплыми вещами уже собрал. В любом случае, благодарен и вам, и моей защите, и стороне обвинения за долгое время, потраченное на рассмотрение этого простого, как мне кажется, дела.
О жлобстве
Лично я считаю, что заклеивать или снимать номера со своего автомобиля – это жлобство.
Такое же, как парковаться на тротуаре, не пропускать карету скорой помощи или пешеходов на зебре.
Такое же, как лезть без очереди к кассовому окошку, атлетично расталкивая людей плечом.
Такое же, как тырить из кафе сахар, соль, перец, салфетки, и что там ещё бесплатно лежит – не по бедности, а потому что можно.
Такое же, как выбрасывать мусор себе под ноги.
Жлобство – это любое поведение, отрицающее общественный договор в пользу сиюминутной личной выгоды, удобства, прихоти или понтов.
Существование в пространстве общих правил, одинаково соблюдаемых всеми, облегчает жизнь и каждому отдельному человеку, и любому коллективу.
Конкретно для проезжей части общественный договор называется ПДД. И в ПДД требование держать номера в читаемом виде прямым текстом записано. А за несоблюдение этого требования предусмотрена ответственность.
Тут вы меня можете спросить: а твоё-то какое дело? У жлоба свои отношения с государством, и ты в них не сторона. Он если хочет – соблюдает правила, не хочет – подставляется под штраф.
И сахар/соль, которые он тырит из кафе, – не твоя забота, не ты ж их туда покупал.
Это его территория свободы и куража, не лезь туда.
Я, в общем-то, туда и не лезу, но отношусь к жлобству однозначно негативно. И вот почему.
Очень важная особенность жлоба состоит в том, что его поведение вовсе не спонтанно. Оно предельно прагматично и расчётливо.
Там, где за выбрасывание мусора в неположенном месте бьют палками по пяткам, жлоб прекрасненько донесёт свою обёртку до урны.
Там, где машину без номеров могут тупо эвакуировать на штрафстоянку, жлоб как миленький оставит номера на месте и проследит, чтобы они были видимы.
Если в очереди к кассовому окошку стоит детина валуевской комплекции, жлоб не будет пытаться оттолкнуть его плечом.
Он жлобствует ровно постольку, поскольку верит в безнаказанность.
А при виде дубинки любого рода становится законопослушнейшим из граждан.
На то он и жлоб, что зона свободы для него – территория безнаказанности.
Где пахнет наказанием – там прощай, его жлобья свобода.
Когда люди в массе своей добровольно и сознательно исполняют коллективный договор, когда его соблюдение является нормой, а нарушение – ЧП, отпадает нужда в дубинках.
Может быть, она никогда не отпадёт до конца, потому что в семье не без урода, и всегда есть приезжие, которые не чувствуют себя связанными общественным договором данной местности, потому что просто не знают его условий.
На такой случай можно иметь какой-то патруль, следящий за порядком.
Например, меня на арендованной машине однажды в сумерках остановила дорожная полиция в центре Висбадена.
– У вас включены противотуманные фары, – сказал мне полицейский по-английски.
– Ну да, – сказал я. – И что?
– По нашим законам их можно зажигать только во время тумана. Сейчас тумана нет.
– А, окей, извините, – сказал я и выключил фары.
– Всего доброго, – сказал мне полицейский.
У него не было задачи ни наказать меня, ни воспитать, ни доставить в участок.
У него была задача, чтобы правила соблюдались. И понимание, что для этого достаточно сказать две фразы по-английски. Он их сказал – и воцарился заветный Ordnung.