- Совершенно верно, - быстро согласился Лыткин, - Но этот Егор – сильный мужик, и Любе трудно решительно отказать. Может, Осип Валентинович, тут случайно выходит к колодцу уполномоченный и помогает Любе?
- Нет-нет, что вы! Вы встретитесь в следующей сцене, по сценарию. Сейчас закончим эту и будем дальше снимать. «Ну, точно как Сталин», - подумал про себя майор, недовольно поглядывая на Осипа.
Люба-Вероника начала очень энергично, отчаянно махать руками в воздухе, даже попав один раз по морде насильника и сбив на землю его новый картуз. И пока Егор, всё ещё плотоядно улыбаясь, наклонился, чтобы поднять хорошую вещь, девушка, подобрав подол платья и крича «Помогите!», всё-таки убежала по тропинке, ведущей в деревню, оставив на земле вёдра и коромысло. Егор, надев головной убор, постоял, энергично хватанул рукой воздух, мощно и коротко, словно Кинг-Конг, прорычал, выразив тем самым сожаление о неудавшемся мероприятии.
- Стоп! Снято! Так-то лучше! – прокричал Осип, с чем не мог не согласиться тоже талантливый Лыткин.
- Ну, вот. Передохнём малость, - сказал утомлённый режиссёр, - Женечка, чаю всем и сушек!
* * *
Напившись чаю, группа приступила к к следующему этапу творческого процесса. Снималась сцена доноса на Егора и его ареста. Лыткин услышал уже знакомые, но каждый раз по-новому волнующие слова:
- Мотор!
- Есть!
- Камера!
- Есть!
Далее следовала Женя с хлопушкой. Режиссёр с оператором, расположились у окна любиной избы. Осип махнул рукой:
- Начали!
Уполномоченный Фёдор Лыткин с сержантом Алексеем обустраивали жилище пока одинокой, не замужней, девушки, дочери покойного председателя. Кряхтя, на полусогнутых ногах, они перетаскивали в главную большую комнату тяжёлый коричневый комод из другой комнаты.
- Куда его ставить, Люба? – напряжённо спросил Лыткин.
Из комнаты вышла красиво одетая молодая хозяйка в белом, обмотанном вокруг головы, платке.
- А вон там за столом, у стены, - показала она пальцем.
В дверь постучали. Люба открыла, и в комнату зашёл незнакомый светловолосый человек среднего возраста в гимнастёрке без знаков различия, галифе, начищенных сапогах и мятой кепке. На лице его блуждала какая-то снисходительная к окружающему миру, улыбка. Он снял кепку и поздоровался:
- Доброго здоровья, хозяева. Товарищ старший майор, я к вам по очень важному делу.
- Это мой помощник на непостоянной основе на полставки, Свистов, - сказал сержант, - Что тебе, Мартин?
- Слушаю вас, товарищ, - сказал старший майор.
- Вы же Егора Кулагина ищете?
- Да, а вам что-то известно?
- Как же, известно. Час назад его у Мартыновых видели, родственников его.
Лыткин с Алексеем переглянулись.
- Спасибо, товарищ Свистов, что донесли. Алексей собирайся, поехали.
Сам уполномоченный одел гимнастёрку, ремень с портупеей, вытащил из кобуры наган, переломил его, крутнул барабан, посмотрел, поставил ствол на место и сунул его опять в кобуру.
- Выезжаем!
- Фёдор Николаевич, - сказала Люба, - Осторожней там, берегите себя.
- Да уж, постараемся, - ответил майор и приобнял женщину за плечи.
* * *
Они вышли из дома. Опратор Георгиевич, сняв камеру со штатива, следовал за ними. У крыльца стояли две лошади под уздой и УАЗик без верха. Бравые чекисты прыгнули на коней, а Георгиевич взобрался на машину, не сводя камеры со всадников. Пришпорив коней, Лыткин с Алексеем сделали большой круг по улицам старого Речного и подъехали к дому, стоящему рядом с домом председателя, где они только что снимали сцену с информатором Мартином.
На этот раз сержант устроил засаду у окна дома, а Лыткин поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Никакого ответа не последовало. Майор толкнул дверь. Она оказалась открытой. Он тихо, с наганом наизготовку, вошёл в дом, прошёл сени, зашёл внутрь, осмотрел все комнаты. Пусто, в доме никого не было. Лыткин вышел на крыльцо, спрятал оружие в кобуру, облокотился на перила, задумался.
- Егор, выходим, - подсказал в мегафон режиссёр.