В Москве завершается прокладка первой линии метрополитена. Завершается строительство Магнитогорского и Кузнецкого комбинатов, тем самым будет создана вторая металлургическая база страны.
За годы второй пятилетки наша страна, по существу, прекратила ввоз сельскохозяйственных машин и тракторов, покупка которых за рубежом в предыдущую пятилетку обошлась в 1150 млн. рублей. Столько же средств было тогда истрачено и на хлопок, теперь также снятый с импорта.
- Вон, когда импортозамещение началось, - сказал Лыткин.
- Идёт ликвидация остатков капиталистических элементов на деревне и завершение коллективизации крестьянских хозяйств. А теперь прослушайте Третий концерт Рахманинова для фортепиано в исполнении Якова Флиера.
Встав и одевшись, семейная пара, села завтракать. Хозяйка нарезала хлеб, а Лыткин достал из печи ещё тёплый чугун со щами.
- Щи суточные. Роскошное блюдо, - объявил он. В дверь постучали. Майор подошёл к двери, открыл её.
На пороге стоял сержант Алёша собственной персоной. Какие-то трудноуловимые изменения произошли в его облике. Военная форма на нём была более заношена и местами засалена, фуражка мята, сапоги не чищены. Видно было, что назначение одеяния – отнюдь не его эстетическая уникальность, что всегда выставлял на вид окружающим щёголь Алексей, а сугубо утилитарное, служебно-бытовое. Физономия была заметно полнее обычной, плохо выбритой, без всегдашнего иронически прищуренного взгляда. Но Лыткин обрадовался несказанно:
- О, Эдик! И ты здесь! Тоже нырнул? – радостно спросил он, - Это перемещение – просто чудо какое-то! Заходи, посмотри, тут в доме целый музей. А чего у тебя вид какой-то помятый, небритый? Видать погуляли вчера хорошо. Как тебе банкет?
- Вы о чём это, товарищ старший майор? Алексей я.., - нахмурившись и пристально посмотрев на Лыткина, угрюмо ответил Алёша, - Никуда я не нырял, никакого банкета не видел. Вы о чём это?
Лыткин смутился, приложил ладонь ко лбу, махнул рукой и сказал:
- Не обращай внимания, сержант, забудь. Что-то не дошло до меня… Сон сегодня плохой приснился, будто мы в реку с тобой ныряли. Заходи, давай, с нами позавтракай. Веро.., Люба налей служивому тарелку щей.
- Бывает, - сказал сержант, проходя на кухню.
Вероника разлила щи по тарелкам, нарезала каравай хлеба, взяв его из буфета.
- Какая вкуснятина, - сказал Лыткин, хлебая суп, - целые сутки томился. Плохо, что сегодня этот рецепт уходит в прошлое. Сейчас все привыкли полуфабрикатами питаться.
- Какими …фабрикатами? – снова задал вопрос Алёша.
- Да это я так…
Некоторое время едоки насыщались молча. Наконец, Лыткин, желая разведать контекст здешних событий, чтобы снова не попасть впросак, спросил сержанта весело и беспечно:
- Ну, что, сержант, как у нас дела? Доложи обстановку.
- Обстановка терпимая, - поведал Алексей, - Егора, Кулагина, вот, вчера как мы с вами арестовали, так допросили сразу же. Протоколы сегодня рано утром дописали, товарищ майор, надо их подписать. Теперь уже не сбежит. Сегодня же утром отправим его в город под конвоем. Председатель на машине в область едет.
- А ловко мы его вчера взяли, да, Аркаша? – подмигнул сержанту Лыткин.
- Могли бы и половчее, Фёдор Николаевич. Свистову Кулагин сильно ногу зашиб, хромает теперь.
- Ну, как без ранений в нашем деле, - примирительно сказал собеседник, - Так, а что у нас на сегодня, напомни наши планы.
- Дак известно, вчера ещё говорили. Сейчас в сельсовет пойдём, вам бумаги у председеталя, Мирона Семёновича, на раскулачивание надо подписать. Справку о браке вашем с Любой Степанович тоже выправил, надо забрать. Допросим Кулагина в последний раз. А после обеда пойдём у Климова инвентарь экс., ну, раскулачивать его пойдём. Вы ещё хотели телеграмму в область дать, что задерживаетесь.
- Да помню я, помню, Алёша, как же не помнить? Конечно, пойдём, подпишем. Ведь Мирон Семёновичу сейчас нелегко, всё-таки только заступил на должность, - Лыткин осторожно покосился на Алёшу, тот кивнул, - Подпишем, раскулачим, телеграмму дадим. Сделаем! Люба, а ты чем сегодня займёшься?
- Сейчас зерно водой залью, разбухнет, курей накормлю. Белку в стадо надо отвести, проспали сегодня. Потом шерсть начешу, да прясть начну, - услышал, весьма удивлённый таким быстрым перевоплощением Вероники и её знанием деревенской жизни, Лыткин.