Наш вертолет, изменив немного свой курс, стал пролетать вместе с эскадрильей над полем, усаженным свеклой… «Здесь, — и мэр направил свой палец, как янки свой автомат на соломенные вьетнамские хижины, — живут крестьяне, которые каждый день, отпущенный им Богом, склоняются над нивой, чтобы собрать фрукты и овощи, которыми кормится наш город. Эти суровые, но работящие труженики состоят исключительно из чистокровных аборигенов!»
Наш вертолет, совершив бреющий полет над просевшей черепичной крышей курятника, вызвал, без сомнения, переполох среди кур, отчего они стали кудахтать от ужаса, преждевременно класть яйца, а у некоторых случились даже выкидыши. Затем мы стрелой взмыли к облакам и направились в сторону башен какого-то микрорайона. Всеохватывающая картина дешевых многоэтажек, художественно расположенных параллельными линиями утонченными урбанистами, казалось, изображала (как на моей правой ягодице) огромный штрих-код, выгравированный на земле: в данном случае боди-арт уступил место лэнд-арту. «Этот квартал, — объяснял мэр, — населенный нечистокровными аборигенами, североафриканцами, большей частью, а также другими иностранцами, считается у полиции „горячим“ кварталом, поэтому мы облицевали здания „холодной“ плиткой — как на вид, так и на ощупь, — доверив эту работу ученику Жан-Пьера Рейно[25]…»
Так как наш вертолет снова совершал бреющий полет в тесном коридоре, образованном двумя полосками многоэтажек, мэр показал нам фасады, действительно облицованные плиткой: приторно-розовой справа и бледно-сиреневой слева. «Несмотря на усилия наших художников, — объяснил он, показывая на разноцветную проржавевшую карусель перед школой, — нечистокровные аборигены неохотно посещают этот праздничный уголок, предназначенный для того, чтобы побудить их к мирному общению».
И тут, словно чтобы проиллюстрировать его слова, из одного дома какой-то анонимный снайпер два раза выстрелил в нас из охотничьего ружья. «Но, может, все эти непрекращающиеся беспорядки, — продолжал мэр, — объясняются политическими интригами фашиствующей партии „Новые силы“, НС, набравшей много голосов на последних выборах, и ее сторонниками: троцкистскими неофашиствующими группами, пока плохо укомплектованными нашими полицейскими и бдительными коммунистическими избранниками. Эти кварталы, согласен, немного запущенные, заселены в основном маргиналами: безработными, большей частью, бездельниками — короче, арабами, деклассированными элементами, которых не следует путать со спесивыми счастливчиками, живущими в кварталах „новых пролетариев“, к коим отныне относятся как белые, так и синие воротнички: почтовые служащие, трамвайщики, железнодорожники, медсестры, преподаватели и так далее, сверх-оплачиваемые и сверх-защищаемые. Посмотрите, где живут эти богачи и богачки! — воскликнул мэр, показывая, когда мы пролетали над кварталом муниципальных домов, на огромное пространство земли, разделенной на крошечные четырехугольники (образованные из огородика, засаженного капустой или морковкой, и возвышающегося посередине изящного блочного домика, украшенного спутниковой антенной). — Эти привилегированные аборигены, — сказал в заключение мэр, — большей частью состоят из коренных жителей!»
Вертолет оторвал нас от созерцания этих наглых номенклатурных изменников и взмыл вверх, чтобы облететь огромную банку йогурта из стекла и белой керамики, которую мы приняли вначале за высоченную печную трубу. Это был будущий Центр этики и эстетики. Среди множества исполинских архитектурных сооружений, начатых возводиться под руководством мэра, это вызывало его особую гордость. В ближайшем будущем центр распахнет свои двери и станет настоящим университетом. Все виды знаний и искусств будут существовать там в демократической гармонии: литература, нетрадиционная медицина, гомеопатия, рок, рэп, граффити, скульптура, высокая мода, вязание… «Культура, культура! — воскликнул он. — Это весы… на чашах которых уравновешивается социальное неравенство! Но я расскажу об этом попозже».
«Ура! Мы подлетаем!» — внезапно заорал он.
Наши вертолеты находились уже над вершиной холма, окруженного средневековыми стенами. Мы сделали несколько концентрических кругов над замком, где располагалась мэрия, и кафедральным собором Святого Иосифа, который — как мы заметили, приближаясь, — был полностью «завернут», словно в подарочный пакет, каким-то конкурентом дизайнера Христо[26] в гигантские, плотно прилегающие простыни из синего пластика в желтый горошек, крепящиеся тросами из розового стекловолокна к стенам и колокольням. Чтобы верующие, несмотря на эту «вечную упаковку», рассчитанную на шестьсот лет, могли попасть в свою церковь, на уровне паперти какой-то великий кутюрье, решивший сохранить анонимность, высек дыру, украсив ее золотым галуном.
25
Жан-Пьер Рейно (р. 1939) — французский художник. Создавал инсталляции из белой плитки с черными швами.
26
Христо (р. 1935) — американский художник болгарского происхождения. Последователь нового реализма.