Мэр выбрал цвет морской волны.
Я была постоянно взволнованна (с одной стороны, я переживала по поводу трагического конца моей предшественницы, а с другой — хотела быть достойной ее), и перед каждым еще не подписанным счетом, где, например, фигурировала сумма в 300 000 франков (исследование внешнего вида чистящих средств для Центра этики и эстетики), я потрясала своей ручкой: поставить подпись под такой суммой было нелегко! Даже если это была не лишь бы какая ручка (платиновая «Мон-Блан», 4 000 франков без пошлины, подарок мэра, которому ее преподнесла фирма «Кирпичи без границ»)…
Я сидела задумавшись, подперши подбородок рукой, с растрепанной челкой и долго сосала колпачок своей «Мон-Блан», дрожавшей в нерешительности между моими губами. Когда же я чувствовала, что она «на подходе» и уже близка к эякуляции, душевной разрядке, то вырывала ее изо рта и тянулась к листку, на котором коротко, но очень продуманно выводила большими элегантными черными буквами свое имя: ЛЮ!
Иногда это было похоже одновременно на китайскую каллиграфию и падение капель: на размашистый, неудержимый, но тщательно просчитанный жест Джексона Поллока. Поставив подпись, я брала счет, как священную облатку, обеими руками и, вся дрожа от волнения, бежала в соседний кабинет, чтобы показать его мэру. Он, как большой ценитель искусства, восхищался моим творением: отстранял немного голову, прищуривал веки, ворчал, шевелил губами, приближал к лицу, удалял от него, чтобы рассмотреть мою подпись в деталях или лучше увидеть в целом, затем, по-свински обхватив меня за талию, заявлял:
— Ты настоящий художник, Лю, я это знал! Поверь мне, ты далеко пойдешь!
Итак, «Коммюник и Ко» было процветающим предприятием. Чеки, оплаченные до копеечки многочисленными компаниями, которым мы выписывали счета, плавали на нашем счете в банке «Богота Лимитед». Впрочем, этот счет сразу же опустошался, так как нам тоже выставляли счета, зачастую, на мой взгляд, чрезмерные, различные поставщики и исследовательские общества. Я обнаружила некоторые аномалии, которые, несмотря на свою скрупулезность, не заметила мадам Делли. Например, у нас было лишь два компьютера, а какая-то электронная панамская фирма («Кока и Ко») выставила нам счет за сорок пять компьютеров на 200 000 франков! Настоящий грабеж! И никаких «маленьких прибылей»: за новый кафель в наших туалетных комнатах компания «Франкмасоны без границ» выставила счет в 652 000 франков! Над кем они издеваются?! Да это дороже, чем «инсталляция» Жан-Пьера Рейно!
— Из нас пьют кровь! — однажды завопила я перед мэром.
Вне себя от ярости, с челкой, готовой к бою, я влетела в его кабинет и сунула ему под нос эти мошеннические счета.
— Мадам Делли убила себя вчера, а я убиваю себя сегодня, чтобы наполнить наши счета, а всякие жулики их мгновенно опустошают.
— Это и есть рыночный социализм! — объяснил мэр, раскачиваясь в кресле. — Не надо гнаться за прибылью! Деньги приходят и уходят… Они путешествуют! Ты принимаешь все слишком близко к сердцу! А тот, кто принимает все близко к сердцу, кончает, как бомж!
Сколько забот, сколько тревог!