…Нужно вначале сказать, что торжественное открытие Центра этики и эстетики (переименован в «Этику и Эстетику», поскольку муниципальный совет проголосовал за демократическое упрощение орфографии) произошло сегодня в 13 часов. Вначале его планировали открыть в марте, но мэр постоянно заказывал все новые исследования по поводу его готовности, в результате чего открытие бесконечно откладывалось. Понятно, что за это время мой памятник «Мороженое», к великому несчастью «Желати-Мотта», был переделан по меньшей мере раз шестьдесят!
Итак, в 13 часов, после торжественно прозвучавшей «Марсельезы», исполненной в стиле рэп симфоническим оркестром, музыканты которого были переодеты в санкюлотов (однако они были в штанах), мэр, в желтом костюме от Кензо с воротником а-ля Сталин, перерезал трехцветную ленточку, символически закрывающую вход в центр. Его сопровождали жена-любовница, прижимающая к груди своего извращенца пекинеса, Жан-Поль, ПК, функционеры из Министерства культуры, месье Фрак, Драк, Как, Трак, Сак, Крак и весь муниципальный совет, загоревший более, чем когда бы то ни было.
Я тоже стояла от него по правую руку, одетая в кожаный костюм от Герпеса и держащая в правой руке мотоциклетный шлем (в конце концов я согласилась принять в подарок от «Печенья без границ» великолепный «Харлей Дэвидсон» цвета красный металлик, на котором отныне и перемещаюсь. Ездить на «роллсе» — это скучища, выпендрёж!).
Едва мы вошли в большой холл, как за нами туда ринулась толпа — изголодавшаяся по культуре толпа, в которой смешались знать и работяги, а также несколько групп скинхэдов, моя банда «Трахнем мэра» и правое крыло СОИ. Это было настоящее паломничество к ценностям Культуры!
А также к различным открывшимся ресторанчикам центра, забегаловкам с картофелем-фри, кускусом, Макдональдсам, не считая филиалов «Люка-Картона» с изысканными яствами марокканской кухни. Всё развивалось по нашему плану. Народные массы объедались вволю, забивая себе желудки и мозги. Что касается духовной пищи, то они получили право совершить небольшую экскурсию, подготовленную моими усилиями, и посмотреть все виды современного пластического искусства: бедное искусство (эту экспозицию я уже описала); абстрактное искусство (моя серия белых квадратов); ландшафтное искусство (японский сад, перенесенный в большой холл на ковер, на который высыпали землю, песок и гравий); эфемерное искусство (рядом с моим фантастическим «Мороженым» были поставлены полки с букетами роз и стихами Ронсара, напоминающими о трагической судьбе этих цветов, живущих всего одно утро); концептуальное искусство (экспозиция пустоты); поверхностные опоры; экшнпэнтинг[42] и прочее. Не считая разнообразных инсталляций, в том числе сантехнической инсталляции с раковинами, ванными и биде, которую профинансировал Жакоб Делафон.
Демонстрация боди-арта, организованная заместителем мэра — хирургом-косметологом Жан-Полем, имела значительный успех. Все смогли посмотреть дефиле великолепных манекенщиц, набранных в отдаленных люмпен-пролетарских кварталах и подвергнутых удивительным операциям (уверяю, но доброй воле, так как взамен им пообещали роль в фильме ужасов), в результате чего у одних на месте носа появилось ухо, а нос, значит, на месте уха; у других — глаза на затылке; у третьих вагина на месте рта. А у одной вместо лица оказались две ягодицы с татуировкой в виде шрих-кода, из чего можно было догадаться, что ее настоящее лицо находилось на месте покойной задницы, прикрытой кожаной мини-юбкой, из-под которой виднелись великолепные длинные ноги. Эти манекенщицы (продвинутые люди понимали, что лицо каждой из них имитировало картину Пикассо, кубический период) дефилировали, сексуально, как кошки, покачивая бедрами, по приподнятому подиуму, тогда как толпа, сидящая вокруг него на ковре, глазела на них, онемев от восхищения и удивления.
Еще больший эффект произвела придуманная мною экспозиция «редимед»[43], переименованная по случаю в «редимерд»[44], так как на ней были представлены консервные банки с дерьмом, сваленные в кучу высотой четыре метра и шириной — сорок; к каждой из них была приклеена белая этикетка с именем, датой и местом рождения того, кому принадлежали эти экскременты, а также точным временем и местом опорожнения. Публика ринулась к этим банкам (отданным, надо сказать, бесплатно), криками выражая свое восхищение перед одними или другими образцами (Марракеш, 1962; или Лос-Анджелес, 1984; или Нагасаки, 1945!). Тут были даже отходы «знаменитостей» с гарантийным талоном. Недалеко находились сортиры, где каждый мог сделать свою «личную» кучку, которую лаборанты сразу же упаковывали в герметически закрытую банку с помощью сложного аппарата. Эту банку, на которую приклеивалась этикетка, владелец имел право или забрать, или бросить на кучу банок в большом холле. Тем временем газ, бесплатно разработанный каким-то знаменитым парфюмером, стал все сильнее распространяться по залу: это было «Благоухание коровьей лепешки № 3». А вскоре, когда публика зашлась от восторженных криков, пушки обрушили на нее снаряды с коровьей жижей. Восхищенная публика смеялась и аплодировала. Дети прыгали от радости, чтобы поймать манну небесную. Всё шло как нельзя лучше в наименее худшем из миров, и все ожидали (было уже 19 часов) концерт Стокакиса для виол да гамба и вертолетов. Все плавали в дерьме, веселясь и сгорая от нетерпения.
43
В переводе с английского означает «сделанный из готового», «готовый продукт». В подобных экспозициях бытовой предмет рассматривается как предмет искусства.