— Ах да, вижу-вижу, — пробормотал он. — «Органастм».
При этих словах ЖДД поднял глаза и воззрился на меня…
— «Органастм»?! — наконец воскликнул он.
Затем из кармана пиджака вынул пару очков, одна из дужек которых была сломана и приклеена скотчем, а стекла были настолько грязными, что казались запотевшими. Он нацепил их на нос и принялся меня рассматривать.
— «Органастм»! А вы, оказывается, не такая уж и дурнушка!
И он опять углубился в разговор с торговцами. Какая-то добрая душа предложила мне сесть. Поскольку оставался лишь один пустой стул — в углу, то я на него и села, молчаливая, тихая, положив руки на край стола, как загадочный сфинкс. Я ожидала. Тут еще были, как я поняла позже, бизнесмены, банкир, два торговца картинами, несколько писателей и журналистов. Все они громко болтали, махая руками над стаканами с водкой и бокалами с шампанским. С виду они все казались достаточно пьяными. Официант в белом двубортном пиджаке наклонился ко мне. Не зная, что выбрать, я согласилась на коктейль «Голубая лагуна». Идея была что надо, так как, чтобы придать себе уверенности, я могла старательно мешать в своем стакане тонкой желтой трубочкой в форме клюшки, как ложечкой. И потом я могла слушать: торговцы готовой одеждой говорили об одежде, торговцы картинами — о картинах, журналисты и писатели о «статейках», писатели — о статейках, которые журналисты писали о них, журналисты — о статейках, которые писали о писателях.
Я ни для кого не существовала.
Эти торговцы ордена Тамплиеров полностью подтверждали теорию Маркса, согласно которой на поздней стадии развития общества с рыночной экономикой потребительная стоимость превращалась в предлог — поручительство, уловку! — для меновой стоимости; отношения между людьми превращались в театральную иллюзорную пародию отношений, которые завязываются на «черной бирже».
Эти столь умные и обличительные рассуждения Маркса неожиданно поразили меня, хотя внешне я продолжала беспечно сосать засахаренный кончик трубочки в форме клюшки для гольфа. Не прибегая к ораторским уловкам, я решила поделиться своими мыслями с этим конклавом безвольных торговцев интеллектом, демонстрировавших по отношению ко мне столь оскорбительное безразличие.
Я откашлялась и, угрожая им своей коктейльной трубочкой, бросила:
— Послушайте, вы, свадебные генералы! На этой поздней стадии развития капиталистического общества рыночный фетишизм повсюду утвердил свое господство! И вы тому подтверждение!
Наступило гробовое молчание.
Все уставились на меня, потеряв дар речи. ЖДД, повернувшись, рассматривал меня через свои мутные грязные очки, еле державшиеся у него на носу. Что это за угнетенная затесалась за их стол? Красная революционерка с допотопными идеалами? Месье торговцы готовой одеждой, ни слова не говоря, встали и… удалились.
Остальные последовали за ними.
Моя тирада обратила в бегство последних несокрушимых людишек в этом жалком трусливом собрании, последних солдатов этой наполеоновской гвардии, и вскоре напротив меня остались сидеть лишь ЖДД и СС, в результате чего я вспомнила изречение Мюзиля о том, что Современный Человек — это Человек без качеств, все больше и больше ограничивающийся выполнением одной или нескольких разрозненных социальных функций и утрачивающий навсегда свою целостность.
Затем мы пошли ужинать — с одной стороны СС под ручку с Лю, с другой — ЖДД — в маленький шикарный ресторанчик «У Наташи», расположенный поблизости на улице Кампань-Премьер. Представляете, как Та, какой я была, ликовала от радости! В первый же вечер моего неудержимого социального взлета я уже шла холодной ночью по бульвару Монпарнас с двумя известными писателями, руки которых с левого и правого бортов подбирались к моим бедрам. Это было так, словно они вышли из телеэкрана, где я до сих пор их созерцала, чтобы прийти на встречу со мной, или, наоборот, я прошла через стеклянную поверхность, чтобы присоединиться к ним.