Однако он не хотел потерять лицо перед Чэн Цянем. Все эти мысли так и застряли в его сердце, и юноша не рискнул озвучить их. В конце концов, Янь Чжэнмин вздохнул и вместе с Чэн Цянем отправился на платформу Башни отсутствия сожалений.
Пройдя так около сотни или более шагов, Чэн Цянь почувствовал, что дышать стало намного тяжелее. Он вновь пошевелил запястьем, и его кости скрипнули, будто сломанные.
Янь Чжэнмин тут же сунул камень ему в руки и одновременно с этим выхватил Шуанжэнь.
— Почему ты не сказал, что у тебя не осталось сил? С этого момента мы будем меняться через каждые сто шагов, и никто из нас не будет кичиться своими способностями6.
6 逞强 (chěngqiáng) — показывать свою силу. кичиться своим влиянием (способностями); бравировать, показывать своё превосходство.
С Пламенем ледяного сердца вес камня исполнения желаний составлял не более ста цзиней7. Для совершенствующего это было легче перышка. Но сейчас камень так сильно давил на обессилевшего Чэн Цяня, что юноша даже пошатнулся, и его запястье свело от боли.
7 Китайский фунт; 10 лянов/500 грамм в КНР и Малайзии, 16 лянов/600 грамм в Гонконге, Сингапуре, на Тайване и других территориях); полкилограмма.
Он вскинул голову, взглянул на бесконечную лестницу и криво усмехнулся:
— Похоже, только вновь став смертным я осознал, насколько мне не хватает навыков.
Янь Чжэнмин взмахнул мечом, отражая натиск яростного ветра и, найдя время, оглянулся на Чэн Цяня, ответив с теплой улыбкой:
— Такой красивый молодой господин, даже будь ты смертным, кто позволил бы тебе таскать камни и тяжело работать?
Сказав это, Янь Чжэнмин не стал дожидаться ответа. Он уже успел вообразить себе невесть что и теперь тешил себя иллюзиями:
— Если мы теперь смертные, я определенно должен быть богатым земледельцем, а ты… хм… ты, в лучшем случае, потянешь на бедного ученого.
— Почему это я бедный ученый?... — осведомился Чэн Цянь.
— Ты можешь тратить деньги, но не умеешь их зарабатывать, — уверенно ответил Янь Чжэнмин. — Даже будь у твоей семьи золотые и серебряные горы8, ты все равно был бы беспутным сыном. Если ты когда-нибудь разбогатеешь, солнце начнет вставать на западе. А вот я, пожалуй, истинный аристократ, что не признает ни законов, ни порядков. И такому аристократу как я не составило бы труда наткнуться на бедного ученого. Мне даже не пришлось бы беспокоиться, используя свои богатство и власть, я нанял бы кучку прислужников и похитил бы тебя!
8 银山(yínshān) — рит. утварь и деньги из серебряной бумаги (складываются горкой и сжигаются на могиле); а также Горы, богатые богатством и серебром.
Чэн Цянь ошеломленно замолчал.
Его невероятно впечатлило самопознание старшего брата.
— Заполучив тебя, я бы действовал всеми доступными мне способами, угрозами и посулами. Я дал бы тебе лучшее место, дал тебе все, что ты любишь. Но если бы ты не согласился, я бы угрожал твоим родственникам и друзьям. В конце концов, ты был бы согласен на все. Ты бы сделал все, что потребуется, в любое время. Ты бы посмел меня ослушаться?
Янь Чжэнмин продолжал в красках описывать свои фантазии, и сведенные на переносице брови Чэн Цяня постепенно разгладились.
Сделав еще один шаг, он коварно улыбнулся и бессовестно сказал:
— Едва ли.
— О, да, ты с детства был твердолобым упрямцем. Ты притворяешься благовоспитанным, но у тебя характер как у камня из выгребной ямы. Уверен, тебя непросто было бы заполучить. Ох… и что же мне тогда следовало сделать?
— Попробовал бы соблазнение, кто знает, это может сработать, — ответил Чэн Цянь.
Вниз сорвался еще один порыв ветра, и очарованный мыслями о «соблазнении» глава Янь тут же пришел в себя. Смутившись, он поспешно блокировал атаку стихии Шуанжэнем и отступил на два шага назад. Однако, его сразу же повело в сторону, да так быстро, что юноша даже не успел пожалеть о своем решении. К счастью, когда Янь Чжэнмин шагнул назад, Чэн Цянь высвободил одну руку, чтобы поймать его.
После этого Чэн Цянь мягко передал ему камень исполнения желаний и забрал себе Шуанжэнь.
— Сто шагов, пора меняться.
А потом, немного подумав и весь покрывшись мурашками, он обернулся и добавил:
— Красавец…
Янь Чжэнмин смущенно потер нос:
— Смеешь приставать к главе семьи? Я так привык к твоим бунтарским выходкам… Ох, ты уже оправился от влияния того странного наследия?
Улыбка исчезла с лица Чэн Цяня. В абсолютной тишине он прошел еще три или пять шагов, сопровождаемый лишь звоном клинка.
Но ровно в тот момент, как Янь Чжэнмин решил, что юноша больше не намерен с ним говорить, Чэн Цянь внезапно произнес:
— В тайном царстве горы Дасюэшань, чтобы выбраться из-под влияния «души художника», я позаимствовал силу твоего меча и, сломав печать цянькунь, принял это наследие…
Чэн Цянь снова замолчал. Все последующие слова оказались под запретом. Долго шагая в тишине, он, наконец, вновь заговорил:
— Мое божественное сознание почти растворилось в нем.
— В чем? — инстинктивно спросил Янь Чжэнмин.
Но Чэн Цянь снова ему не ответил. Обеими руками он изо всех сил старался удержать дрожавшую рукоять Шуанжэня. Отразив атаку яростного ветра, юноша ловко развернул меч, очертив в воздухе круг, а после вскинул голову, намереваясь посмотреть на небо, но так ничего и не увидел.
Вдруг Янь Чжэнмин словно что-то почувствовал.
Небесные Бедствия никогда не беспокоили Чэн Цяня. Но тогда что именно могло повлиять на его божественное сознание и почти поглотить его изначальный дух?
Умение «слушать небо и землю»… Цянькунь?
Янь Чжэнмин с удивлением посмотрел на спину юноши. Он тут же вспомнил о звоне колокольчика, который слышал из деревянного меча. Но тогда ему казалось, что он лишь ловит ветер и гоняется за тенью9.
9 捕风捉影 (bǔ fēng zhuō yǐng) — ловить ветер и гоняться за тенью; обр. выдумывать, измышлять, вымышленный, ни на чем не основанный.
— Значит ли это, что умение «слушать небо и землю»… настоящий Путь небес? — прошептал он.
Однако Чэн Цянь и в этот раз не смог ему ответить.
Слова «взойти на Небеса» звучали совсем как «вознесение». Но Янь Чжэнмин никогда не слышал в спокойных речах Чэн Цяня ни намека на надежду. Когда они выбрались, Чэн Цянь находился в каком-то трансе. Словно путник, застрявший в гиблом месте и лишившийся рассудка, он никак не мог очнуться от кошмара.
Он вспомнил слова, которые Хань Мучунь когда-то сказал ему:
— Разве есть какая-то разница между смертью и вознесением?
Внезапно, в мыслях Янь Чжэнмина родилась странная догадка: а существовало ли вообще это «небесное царство», в которое должны были вознестись совершенствующиеся?
«Вознестись» — значит «усилиями достичь просветления»10 и найти «правильный путь», то есть, «достичь Дао». Значит, те, кто достиг Дао, сами создали это царство бессмертных?
10 修成正果 (xiūchéng zhèngguǒ) — достичь состояния Будды через последовательные усилия.
Были ли те, кто достиг Дао, праведниками или злодеями? Плели ли они интриги?
Независимо от клана, первым уроком, который преподавали все учителя, было: Великое Дао невидимо, бесчувственно и безымянно?
Если человек действительно станет невидимым, бесчувственным и безымянным, его сознание сольется с этим миром. Но останется ли он при этом человеком? Будет ли он помнить о своем «Я»? Будет ли он помнить тех, кого любил и ненавидел при жизни? Будет ли он все еще… живым?
— На самом деле в мире не существует такой вещи, как бессмертие, верно? — прошептал Янь Чжэнмин.