- Неплохо. Надеюсь, время не испортит твое лицо, - прямо сказал он и, чтобы продемонстрировать должное дружелюбие первого старшего брата, потянулся, провел ладонью по голове Чэн Цяня и небрежно добавил:
- Теперь, когда я увидел «обиду» и «несправедливость» 2, учитель, вы можете увести их. Гм… Юй-эр 3, дай ему несколько конфет из кедрового ореха... каждому из них.
2 Высмеивание имени Хань Юаня исходя из его значения.
3 Эр: когда 儿 стоит в конце слова, она теряет самостоятельность, становится суффиксом (词尾) и сливается с предыдущем слогом, делая его "эризованным». Гласный в таких слогах читается особо, он отличается от того же слога без последующей 儿. Некоторые эризированные слова передают "нежные, любимые" чувства, что несколько сходно с уменьшительно-ласкательным суффиксом в русском языке.
Лицо учителя слегка перекосило. У него вдруг возникло странное чувство. Двое приведенных им детей как будто были не младшими братьями одного недостойного ученика, а его служками.
Конфеты с кедровыми орехами выглядели необычно. Их держали в маленьком изящном саше, каждую из них покрывала блестящая прозрачная глазурь с приятным ароматом. На самом деле, бедные дети вряд ли когда-нибудь получили бы шанс отведать столь изысканное лакомство, но Чэн Цянь не проявил к конфетам никакого интереса. Как только он вышел из комнаты, то сразу сунул пакетик в руку Хань Юаню.
- Это для младшего брата, - небрежно сказал он.
Хань Юаня поразила его «щедрость». Он смущенно принял угощение, испытывая при этом смешанные чувства.
В этом жестоком мире нищие боролись за выживание, как бродячие собаки. Хань Юань привык все время хвататься за возможность заполучить даже маленький кусочек еды. У кого в такой ситуации хватит сил заботиться о других?
Хань Юань на мгновение ощутил теплоту в душе. Но одновременно с этим он недоумевал — похоже, его младший старший брат вовсе не был слабым или уязвимым. Кажется, он действительно обладал великодушием и относился к нему искренне.
Но Мучунь чжэньжэня было не так легко обмануть. Он прекрасно видел, с каким отвращением Чэн Цянь отряхивал руки, будто дотронулся до чего-то грязного. Он сразу понял, что отданные Чэн Цянем конфеты вовсе не были актом щедрости. Он подарил их просто потому, что не собирался проявлять уважение к своему монстроподобному первому старшему брату.
Но, если подумать, самое сильное искушение, с которым мог столкнуться ребенок в его возрасте, были еда и питье, а Чэн Цянь сопротивлялся этому, даже не взглянув.
Мучунь чжэньжэнь с горечью подумал: «Это дитя слишком жестокосердно. Он обречен стать демоном, если не станет героем».
Итак, Чэн Цянь был официально принят в клан Фуяо.
Первую ночь он проспал без сновидений в жилище Цинань до без четверти четырех следующего дня. Чэн Цянь без проблем засыпал в новом месте, не терзаемый мыслями о доме.
На следующее утро Сюэцин расчесал его и переодел в нарядный халат.
Обычно юношам, не достигшим двадцати лет, не нужно было перевязывать волосы и носить шапочки, но, по словам Сюэцина, он больше не был обычным ребенком, так как теперь он состоял в клане бессмертных.
Самое большое различие между официальными кланами и «фазанами» заключалось в том, что «фазаньи кланы» все время дурачились. В это же время официально разрешенные, очевидно, владели значительными ресурсами, хотя источники их дохода были не совсем ясны. Например, талисманы. Бесценные талисманы, согласно легендам, были вырезаны почти всюду, даже на деревьях и камнях. Указывая на магический символ на корне дерева, Сюэцин сказал Чэн Цяню:
- Если третий дядя потеряется, просто спросите дорогу у этих камней и деревьев.
Сюэцин вышел вперед, чтобы продемонстрировать. Он прошептал корню:
- В Тайный зал, - и пояснил. - «Тайный зал» - резиденция главы. Третий дядя, сегодня вы должны пойти туда и послушать речь по поводу вашего принятия в клан.
Чэн Цянь забыл ответить, потому что зрелище, развернувшееся перед ним, оказалось действительно захватывающим. Корень, к которому обратился Сюэцин, испускал слабое сияние.
Небо только начало светлеть, но солнце еще не взошло, потому блики, мерцающие подобно лунному свету, собирались вместе и рассеивали тьму, наполняя лес магической аурой. Эти крохотные огоньки плыли по воздуху, прикрепляясь к другим камням и деревьям, и, наконец, свернули на сверкающую лесную тропинку.
Хотя это был не первый магический инструмент, который видел Чэн Цянь, но первый полезный!
Сюэцин хорошо читал эмоции. Он знал, что этот мальчик странный и своенравный. Поэтому, видя, как он очарован, Сюэцин не стал прямо указывать на это и подождал, пока тот придет в себя.
- Третий дядя, сюда, пожалуйста. Следуйте за светом.
Только когда он пошел по дорожке, вымощенной светящимися камнями, Чэн Цянь почувствовал, будто он превращается в другого человека, собирающегося вести другую жизнь.
- Брат Сюэцин, кто это сделал? - спросил Чэн Цянь.
Сюэцин ничего не мог поделать с формой обращения Чэн Цяня, поэтому он просто оставил его в покое. Услышав вопрос, он ответил:
- Глава клана.
Чэн Цянь снова был потрясен, ему трудно было в это поверить.
Не так давно, в глазах Чэн Цяня, учитель был просто забавным фазаном с длинной шеей. Он не отличался ни привлекательностью, ни полезностью - возможно ли, что он на самом деле не был мошенником?
Мог ли он обладать какими-то особыми талантами?
Был ли он непобедим и способен контролировать силы природы?
Чэн Цянь попытался представить это, но обнаружил, что ему по-прежнему сложно внушить себе настоящий трепет по отношению к учителю.
Следуя по сверкающей дорожке, Сюэцин повел Чэн Цяня в Тайный зал.
На самом деле, Тайный зал был маленьким домиком с соломенной крышей, без магических инструментов и без какой-либо таблички над дверью. Однако у входа стояла пластина размером с ладонь, с небрежно вырезанной на ней головой зверя. Чэн Цянь нашел его смутно знакомым, но название на мгновение ускользнуло из памяти. Рядом с головой зверя были начертаны символы. Надпись гласила: «Ничего не знаю».
Этот домик - скромный и почти пустой, произвел на Чэн Цяня ложное впечатление, будто он снова вернулся домой, в деревню.
Перед входом раскинулся пустынный двор: там стоял стол на трех ножках, а на месте четвертой был камень. Столешницу целиком покрывали трещины. Сидевший за ним Мучунь чжэньжэнь резко выпрямился, внимательно глядя на блюдце.
Оно представляло собой грубо сделанную глиняную посуду с неровным дном, форма которой напоминала нечто среднее между кругом и квадратом. На нем было разбросано несколько ржавых медных монет, и все вместе это создавало неописуемо жуткую атмосферу.
Чэн Цянь невольно остановился. На долю секунды он почувствовал, будто мастер смотрит на монеты с благоговением.
- Что глава клана обнаружил сегодня в Прорицательных триграммах? 4, - улыбнулся Сюэцин.
4 Восемь триграмм (кит. упр. 八卦, пиньинь: bāguà, багуа; рус. «восемь гуа») — этап исходного космогенеза в представлении китайской философии. Восемь триграмм гуа используются в даосской космологии, чтобы представить фундаментальные принципы бытия. Триграмма — особый знак гуа, состоящий из трёх яо — линий, сплошных или прерывистых. Все возможные комбинации трёх яо образуют восемь триграмм. Существует несколько схем расположения триграмм и их взаимосвязь с другими категориями китайской философии.