— Спасибо тебе, — с тяжелым вздохом отозвался Чэн Цянь.
Но, к сожалению, чем лучше идея, тем сложнее ее реализовать.
На пятнадцатый день, когда клан Фуяо прибыл на место, у подножия горы Тайинь уже собралось немало людей.
На этот раз их было действительно много. Все кланы один за другим старались восстановить свои силы, потому к горе отправилось по одному или по паре представителей с каждой стороны. Главные кланы были раздроблены. Воды рек Цзиншуй и Вэйхэ сильно отличались друг от друга10, занимая при этом центральное положение.
10 泾渭分明 (jīngwèifēnmíng) — воды рек Цзиншуй и Вэйхэ различаются (обр. в знач.: отчетливо видна разница, отличаться друг от друга).
Чэн Цянь взглянул на Тан Чжэня. Тан Чжэнь кивнул и сказал:
— Верно, все это последователи благородных учений.
Стоявший рядом с ними Янь Чжэнмин подумал: «Если так пойдет и дальше, мне что, придется загнать утку на насест и сесть впереди?»
Ни слова не говоря, он медленно обошел толпу, но его манера держаться осталась прежней. Не обращая ни на кого внимания, он нашел приглянувшийся ему уголок и велел Нянь Дада бросить на землю «горчичное зернышко», а после спокойно вошел внутрь.
Тан Чжэнь покачал головой и попросил Люлана помочь ему подняться на платформу Массива десяти сторон. Это он был тем, кто созвал это собрание. Он не мог просто так оставаться в стороне, как клан Фуяо.
«Горчичное зернышко» было прекрасным способом отстраниться от толпы. Люлан не мог этому не позавидовать.
— Надеюсь, однажды я тоже смогу стать таким человеком, как глава Янь, — сказал он Тан Чжэню.
Тан Чжэнь слегка склонил голову и терпеливо слушал юношу, пока они шли.
Люлан продолжал:
— Я слышал от служек на горе Фуяо, что, когда глава Янь был юн, он желал лишь сажать цветы и разводить птиц. Но позже, случилось кое-что непредвиденное, и ему пришлось покинуть гору на сотню лет. Долгие годы он провел в страданиях, чтобы в итоге обрести великую силу. Но вернувшись назад, он так и не изменил своим первоначальным намерениям, похоже, мир его совершенно не волнует… Мне плевать, что его желания кажутся жалкими, я все равно восхищаюсь им.
Услышав это, Тан Чжэнь произнес:
— Подобное действительно редкость.
Однако, он тотчас же поднял голову и равнодушно взглянул на собравшихся заклинателей. Речи мужчины звучали несколько сентиментально.
— Жаль, что его не трогает этот мир, а мир не может вместить в себя такого человека как он. Такие люди обычно плохо кончают.
Сказав это, Тан Чжэнь не стал дожидаться ответа Люлана, он быстро взмахнул рукавом и, развернувшись, отправился к остаткам Массива десяти сторон.
После банальных речей он сразу же перешел к делу.
— Этот Тан не посмеет принять решение без вашего на то согласия. Прошу вас сегодня как следует все обсудить. Я не думаю, что бесконечный круговорот мести — это хорошо. Ведь умерев, преступник не сможет искупить свою вину. Что скажете?
Стоило ему договорить, и старейшина горы Белого тигра взял инициативу на себя.
— Девять мудрецов из «кошмарных путников» пали, демонический дракон был пойман. Никого не волнует, насколько сильны или слабы темные заклинатели. Кровавая клятва связала вместе и девять мудрецов и демонического дракона. Но кто мог заставить поклясться демонов, привыкших творить беззаконие? Никто из них не обременял себя никакими обязательствами, более того, теперь они лишились лидера. Я считаю, это еще хуже, чем...
Но Хань Юань внезапно отказался сотрудничать. Он бесчувственно ответил:
— «Кошмарные путники» не станут сдерживать своих подчиненных, а тебе остается лишь винить себя в некомпетентности и неумением следить за своими владениями. Не надейся, что убрав меня, сможешь привлечь врага на свою сторону.
Старейшина не знал Хань Юаня, но именно ему было поручено произнести несколько добрых слов. Однако, впервые в жизни столкнувшись с таким неблагодарным человеком, он поперхнулся.
— Теперь, когда демон лично во всем сознался, чего же вы ждете? — сказал стоявший рядом с ним человек. — Лучше убить его.
Это был Бянь Сюй, глава зала Черной черепахи. Учитывая статус Бянь Сюя, он мог и не присутствовать здесь лично. Однако он не желал ходить по одной земле с убийцей своего сына. Бянь Сяохуэй погиб лишь год назад, а Бянь Сюй уже полностью поседел. Теперь его жизнь подходила к концу.
Он вышел из поколения святых, и его нынешнее состояние вызывало у людей сочувствие.
— Ах да, конечно же, пусть весь этот сброд и это чудовище умрут, ведь есть еще на свете талантливые и умные люди, преданные своему делу, — резко сказал Хань Юань.