Увидев круг багуа, летящий к Хань Юаню, Тан Чжэнь собирался было протянуть руку и остановить его:
— Глава Янь, давайте все хорошенько обдумаем...
Но не успел он договорить, как круг багуа уже миновал юношу.
В тот самый момент, когда клан Фуяо поклялся на крови, на коже Хань Юаня появилась метка.
Хань Юань ошеломленно посмотрел на нее.
Это же...
За все это время старший брат ни разу не попытался изгнать его из клана. Он все еще был человеком клана Фуяо!
В этот момент Хань Юань не испытывал ни капли возмущения от того, что его заставили поклясться. Он поднял глаза и посмотрел на сидевшего на ветке дерева Янь Чжэнмина. Губы Хань Юаня слегка дрожали, он не мог произнести ни слова.
Лицо Тан Чжэня изменилось. Кровавая клятва была принесена.
Чэн Цянь тихо вздохнул. В его сердце вдруг образовалась пустота.
Личная неприязнь Хань Юаня привела к тому, что множество людей оказались втянуты в пучину бед и страданий. Нельзя было просто закрыть на это глаза и сделать вид, что ничего не произошло. Если он оступится, ему придется заплатить огромную цену, и никто больше не сможет его защитить.
В противном случае, мир больше не будет стоять в стороне, не говоря уже о множестве несогласных и вражеских ростовщиках.
Оставить его в живых, чтобы он искупил свои грехи — значит открыть сети с одной стороны5. Неважно, будет ли он заперт на горе Фуяо или останется охранять Южные окраины, это было меньшее из зол.
5 网开一面 (wǎngkāiyīmiàn) — открыть сети с одной стороны (обр. в знач.: допускать послабление законов, относиться снисходительно).
Гора Фуяо и гора Белого тигра вынесли свой вердикт. Остальным больше нечего было добавить. Один за другим, представители оставшихся кланов выходили вперед и тоже добавляли свои клятвы.
Когда солнце село, вопрос был решен.
Толпа постепенно начала расходиться, Цзи Цяньли оставил своих учеников в стороне и подошел к Чэн Цяню. Глядя на юношу сверху вниз, он произнес:
— Давно не виделись. Ты добился больших успехов.
— Мастер Цзи.
«Цзи Цяньли» улыбнулся и продолжил:
— Мое имя вовсе не «Цзи Цяньли». В тот раз я просто дразнил тебя. Надеюсь, ты не винишь меня за то, что я запер твоего младшего брата?
Настоящим именем владыки горы Белого тигра было Шан Ваньнянь. И всем вокруг, кроме Чэн Цяня, которому никогда не было дела до посторонних, это было известно.
Чэн Цянь слегка опустил голову.
— Как я смею.
Владыка Шан посмотрел на него и снова улыбнулся:
— Всегда найдется тот, кто захочет порыбачить в мутной воде. И если дела плохи, найдется тот, кто захочет всем об этом рассказать. Боюсь, скоро все изменится. Тебе следует быть осторожнее.
С этими словами он посмотрел на свою руку, найдя то место, где совсем недавно виднелся знак кровавой клятвы, и лукаво добавил:
— Но к нам, старикам, это не имеет никакого отношения.
Чэн Цянь был ошеломлен.
Но Шан Ваньнянь вдруг показал ему толику уже знакомого безумия, он пропел:
— После смерти мне будет плевать на потоп, каким бы страшным6 он ни был.
6 滔天 (tāotiān) — захлестывать небо, вздыматься до небес (обр. о страшном, чудовищном).
Шан Ваньнянь резко шагнул вперед и едва не налетел на Чэн Цяня. Ловко схватив юношу за грудки, он пристально посмотрел на него. Глаза старика напоминали два темных колодца.
Его сознание медленно вошло в лоб Чэн Цяня.
Чэн Цянь услышал его голос в своей голове, Шан Ваньнянь произнес: «Я слышал, что цянькунь7, некогда замаскированный под камень сосредоточения души, долгие годы скитался по миру. Никто не должен об этом узнать. Понятия не имею, почему все это рухнуло на твои плечи... Но теперь это твоя судьба. Не дай никому узнать, что цянькунь в твоих руках. Запомни это».
7 乾坤 (qiánkūn) — цянь и кунь (две противоположные гексаграммы «Ицзина»), небо и земля, Инь и Ян, мужское и женское начало, источник всех перемен.
Все это казалось юноше слишком подозрительным. Вдруг, словно из ниоткуда, появилась чья-то рука. Рука мягко оттолкнула Шан Ваньняня и потянула Чэн Цяня за пояс.
Янь Чжэнмин как ни в чем не бывало расправил свои рукава и безразлично произнес:
— Добрый господин, пожалуйста, следите за своим поведением.
Чэн Цянь молчал.
То есть, то странное «ухо» на тыльной стороне его ладони действительно могло «слушать небо и землю». Чэн Цянь нахмурился. Он никому не рассказывал об этом, но однажды обмолвился парой слов в разговоре с Тан Чжэнем. Стоит ли ему сомневаться в нем?