Но Бянь Сюй больше не дал ему шанса заговорить.
— Убей дракона, а я позабочусь об этих демонах!
Ждать больше не было смысла. Тень клинка обрушилась на массив и устремилась прямо к Хань Юаню. Конечно же, Хань Юань не собирался с этим мириться. Но именно тогда, когда он решился было дать отпор, на тыльной стороне его ладони внезапно вспыхнула кровавая метка. В небе, словно предупреждение, вновь собрались черные тучи, и «Массив истребителей демонов» пришел в движение.
Хань Юань мрачно выругался и перевернулся в воздухе. Заклинатели горы Белого тигра немедленно ринулись к нему. Проблеск сознания, на миг озаривший лицо Цзян Пэна, испарился. Казалось, будто кто-то намеренно привязался к нему на время, а потом исчез. Цзян Пэн пронзительно закричал. И вновь перед его глазами стояло одно только слово «Бэймин». Тысячи призрачных теней последовали за ним, чтобы остановить Хань Юаня.
Праведный путь и праведный путь, темные заклинатели и темные заклинатели. Все они сошлись в яростной схватке. И в воцарившемся повсюду хаосе уже нельзя было разобрать, кто есть кто.
В этот самый момент по округе внезапно прокатился тихий звуковой сигнал. Казалось, что-то быстро промелькнуло рядом с «Массивом истребителей демонов». Никто не обратил на это никакого внимания, и звук попросту утонул в окружающем шуме. Но пусть другие ничего и не слышали, это слышала Лужа. И хотя она не знала, что это было, ее волосы тут же встали дыбом.
Лужа широко распахнула глаза и во всей красе рассмотрела невыносимый характер Хань Юаня. Рискуя попасть под гнев Небесного Бедствия, он поднял руку и ударил старого Бянь Сюя.
Удар разъяренного демона оказался настолько сильным, что Бянь Сюя тут же вырвало кровью. Но случилось странное, и кровавая метка на руке Хань Юаня никак на это не отреагировала.
Что это... значит?
Неужели за столь короткое время Бянь Сюй так обезумел, что кровавая клятва больше не защищала его?
Хань Юань был ошеломлен. Помолчав с минуту, юноша поднял голову и с подозрением посмотрел на Бянь Сюя.
— Что ты сделал?
Бянь Сюй медленно вытер уголок рта. Его лицо стремительно менялось. В уголках его глаз залегли глубокие морщины, будто его кожу исполосовало невидимое лезвие. На дне его зрачков вспыхнул кроваво-красный свет, и по его телу, словно тотем, поползли странные письмена.
— Что это такое? — пробормотал старейшина горы Белого тигра.
Хань Юань не сказал ни слова и крепче сжал в руках меч.
В следующий момент Бянь Сюй внезапно поднялся и простер руки к небу. Его седые волосы упали на плечи, словно опавшие цветы. Его голос был хриплым, как у плачущей кровью кукушки7. Он поднял глаза и горестно закричал:
7 杜鹃啼血 (dù juān tí xuě) — кукушка плачет кровью. Означает, что кукушка печально плачет днем и ночью и не останавливается, пока не потечет кровь. Часто используется для описания крайнего горя. Согласно легенде, Ду Юй, правитель Шу потерял страну и умер. Его душа превратилась в кукушку, и он плакал день и ночь. Из произведения «Пипа» Бо Цзюйи (772–846 гг., поэт эпохи Тан).
— О Небеса!
— Он что, собирается совершить жертвоприношение? — волосы Ли Юня встали дыбом.
Жертвоприношение было одним из самых коварных заклинаний. Совершивший его мог погубить великое множество невинных людей, и сила этого проклятия передавалась из поколения в поколение. Не говоря уже о Бянь Сюе, одном из Четырех Святых.
Если его затея увенчается успехом, все его тело, его плоть и кровь, три смертные и семь бессмертных душ, его дети и внуки, и весь опыт, накопленный за годы самосовершенствования исчезнут без следа.
— Из-за своего никчемного сына он хочет принести себя в жертву? Зачем?! — невразумительно заорал старейшина горы Белого тигра.
Нет…
Продолжительность жизни заклинателя слишком велика, с годами родственные чувства ослабевают. Если бы он снова захотел иметь детей, ему не составило бы труда зачать ребенка? Он был владыкой зала Черной черепахи, бесчисленное множество женщин согласилось бы посвятить себя ему.
В прошлом он был одним из самых прославленных заклинателей и даже сейчас, на закате жизни, он все еще возглавлял свой клан.
Когда-то Бянь Сюем многие восхищались, но теперь, когда его сын погиб, он тщетно пытался добиться для него справедливости, о которой так мечтал.
Неужели тем, кого Бянь Сюй ненавидел больше всего на свете, и в самом деле был Хань Юань, убивший его ребенка?
Или Хань Юань был всего лишь оправданием?
В мире не было никого, кто мог бы ответить на этот вопрос.
Хань Юань не раздумывая бросился к Бянь Сюю, пытаясь остановить его прежде, чем ритуал завершится успехом.