Потоки света внутри него на мгновение остановились, и клубившаяся вокруг темная энергия исчезла без следа.
На платформе Башни отсутствия сожалений было пусто, не было видно ни единого заклинания. Но именно эта пустота будила в человеческих сердцах надежды и амбиции. Однако, оказываясь здесь, люди невольно успокаивались, возвращаясь к самой сути человеческой природы.
Это место находилось на высоте ста восьми тысяч ступеней, будто пережило сто восемь тысяч Небесных Бедствий.
Чэн Цянь слышал плач и крики, смех и рык. Но все они вскоре покинули его, исчезнув вдалеке. Казалось, что сон, в который он был погружен много сотен лет, наконец, подошел к концу. Его сердце наполнилось небывалым спокойствием, он вновь услышал небо и землю, услышал путь небес.
Ноги юноши онемели, и он пошатнулся. Повинуясь инстинктам, Чэн Цянь попросту лег на спину. Он лежал и слушал, как злые духи вокруг него постепенно успокаивались, и чувствовал, что у него совсем не осталось сил.
Янь Чжэнмин выглядел не лучше. Он какое-то время стоял рядом с ним, тяжело опираясь на Шуанжэнь.
— Когда Тун Жу загадал свое желание, он готов был пожертвовать миллионами разгневанных душ... Но что теперь? На что это похоже? — спросил Янь Чжэнмин.
Чэн Цянь закрыл глаза и едва слышно произнес:
— Но даже несмотря на это, камень так и не дал ему того, чего он так желал, верно?
Род клана Фуяо оборвался, а учитель Мучунь все равно погиб.
Один за другим люди продолжали покидать этот мир, и вокруг по-прежнему царил хаос…
До сих пор этому не было конца.
Беда, словно равнинный пожар, безжалостно катилась мимо, сжигая все дотла.
И в этой мертвой тишине, подрагивая на весеннем ветру, прорастали нежные молодые ростки.
«Весна на засохшем дереве» могла быть как началом, так и концом.
Янь Чжэнмин на мгновение замер.
— Когда вернемся, как будет время, отведи меня в Безмятежную долину. Я хочу повидать учителя и старшего наставника.
— Мне пойти и похвалиться перед ними твоими блистательными подвигами, старший брат? Тем, что за последние сто лет ты сумел предотвратить беду и возродить клан? — бездумно выпалил Чэн Цянь.
Янь Чжэнмин промолчал.
Как же неудобно, когда твой младший брат видит тебя насквозь.
Попытавшись скрыть смущение за вспышкой гнева, Янь Чжэнмин поднял ногу, намереваясь пнуть Чэн Цяня.
— От тебя требуется только показать дорогу! Просто показать дорогу, нечего нести такую чушь!
Жаль только, что их надежды на это путешествие так и не оправдались.
Два месяца спустя Янь Чжэнмин, с кусочком «слепого листа» во рту, изо всех сил стараясь скрыть свою жизненную энергию, дождался сумерек и вместе с Чэн Цянем пробрался в Безмятежную долину. Минуя здешних чудовищ, они без труда преодолели весь путь и, наконец, вышли к могиле Тун Жу.
Но кто мог знать, что лежавшие там кости в конце концов исчезнут.
Они несколько раз обошли это место, но так ничего и не нашли. В какой-то момент Чэн Цяню начало казаться, что он неверно запомнил дорогу, до тех пор, пока юноша не обнаружил под корнями большого дерева медную монетку.
В этот момент он отчетливо вспомнил слова Тун Жу о том, что они больше не смогут встретиться.
Может быть, срок заключения Тун Жу, наконец, истек? Его дух искупил вину за совершенные преступления и смог упокоиться с миром.
С рассветом они с Янь Чжэнмином покинули Безмятежную долину, и юноша выплюнул «слепой лист».
— Неужели души учителя и старшего наставника рассеялись? — спросил он.
Чэн Цянь немного подумал и ответил:
— Может быть, они просто вознеслись.
Размышляя об этом, юноша внезапно почувствовал облегчение.
Автору есть, что сказать: конец истории.
Экстра I. Заметки горы Фуяо
Часть 1. Хозяин Вэнь и карапуз
Полгода спустя Нянь Дада попрощался с господином Вэнем, расплатился за проживание и приготовился вернуться на гору Фуяо. Хозяин Вэнь, называвший себя Вэнь Минцзин, был владельцем старого постоялого двора «Три книги всю ночь напролет». Он с рождения был рослым и крепким. В ранние годы он мог с легкостью пройтись по острию меча, словно бродячий акробат, или съесть за раз восемь больших маньтоу.
Когда они прощались с Нянь Дада, между ними не было ни горечи, ни печали от предстоящей разлуки, ведь в этой сцене присутствовал еще один, третий человек. И этот третий слишком мешал.
Ростом этот человек был не больше трех чи, и его молочные зубы казались очень длинными. Хотя, на первый взгляд, разница между длиной и шириной была невелика. Если на пути мальчика появлялся крутой склон, он мог не тратить силы на ходьбу, ведь ему достаточно было просто скатиться вниз. Сейчас же он цепко держал Нянь Дада за ногу и выл так, что печень разрывалась на мелкие кусочки1.