Машина моя завелась, что называется, с полоборота. Мы проехали контрольный кружок по поселку. Замечательно. Давно моя лошадка не работала с такой четкостью. Даже то, что в ней раньше постукивало, теперь почему-то стучать прекратило.
— Да вы волшебник! — вырвалось у меня.
— Просто в некотором роде специалист. Машинка у вас неплохая. После можем по-настоящему ее до ума довести.
— По-моему, вы уже довели. Куда уж лучше.
— Лучше всегда есть куда. Я уже вижу: есть над чем поработать.
— Марк, извините, пожалуйста, сколько мы вам должны? — подбежала к машине мама.
Кто ее просил вмешиваться.
Марк растерянно глянул на меня, и я поняла: сейчас он обидится. В следующий момент он, однако, улыбнулся.
— Ровным счетом ничего. Работы-то с гулькин нос.
— Нет, как же так. Вы столько времени на нас потратили.
Я с ужасом увидела, как мама извлекает из кармана фартука папин кошелек. Сказать ей: «Мама, прекрати!» — получится, будто я не хочу платить и мне денег жалко. А не остановлю, Марк оскорбится и сбежит. С моей мамы станется.
— Скажите сколько, и не стесняйтесь.
— Простите, не знаю, как вас зовут… — начал Марк.
— Галина Сергеевна.
— Так вот, Галина Сергеевна, деньги мне не нужны, — вкрадчиво проговорил он. — Но я согласен на бартер. У меня к вам ответная просьба.
— Какая? — Мама испуганно уставилась на него.
Меня он изрядно заинтриговал.
— Ну вы не позволите мне на сегодняшний вечер дочь вашу похитить? Друзья, к которым я в гости приехал, шашлыки затеяли. Вот я и хотел ее пригласить.
— Да… пожалуйста, если хотите… конечно, — пробормотала мама. — Хотя я не понимаю… А Люба-то согласна?
— Люба, вы согласны? — весело спросил он меня.
Я рассмеялась.
— Конечно, Марк. Замечательный бартер. Шашлыки есть — не в моторе копаться.
— И замечательно.
В этот момент из-за куста жасмина вылезла Василиса и нарочито противным голосом заканючила:
— Мама, но ты обещала со мной побыть.
— У нас целая неделя впереди. — Я не собиралась поддаваться на ее провокацию.
— Так пойдем с нами, — тут же предложил Марк. — У моих друзей ребята твоего возраста. Вероятно, вы даже знакомы. Ты шашлыки любишь?
— Нет, — нахально соврала дочь. — Лучше дома посижу и маму здесь подожду.
— Обещаю вернуть в целости и сохранности! — прижав руку к сердцу, поклялся Марк.
VII
За обедом мама продолжала сокрушаться.
— Ужасно неудобно. Человек вместо отдыха в чужой машине ковырялся. А денег так и не взял. Между прочим, ты, Люба, знаешь, куда пойдешь в гости? — без перехода спросила она. — Там раньше Пылихины жили. Помнишь Надежду Михайловну?
Я не помнила.
— Не может быть, — продолжала она. — Ну такая старуха. Каждое лето под ситцевым зонтиком ходила.
— Зонтик помню. Но это ведь очень давно было.
— Нуда, — подтвердила мать. — Она уже лет десять-пятнадцать назад померла. А потом ее родственники долго дачу делили и в результате продали друзьям твоего Марка. Молодая пара.
— Да? — я удивилась. — А мне показалось, они должны быть моими ровесниками.
Мама кивнула:
— Я и говорю, молодые.
Интересно, теперь, оказывается, я молодая!
— Соседи на них очень жалуются, — с осуждением произнесла мама. — Там вечно шум, гам, дети орут, гости приезжают, до ночи музыка, песни какие-то. И свет чуть ли не до утра горит. Соседка, Мария Кирилловна, бедная, говорит, спать невозможно. У нее так кровать стоит, что свет из их дома ей прямо в глаза.
— Подвинула бы кровать или шторы повесила, — не видела особой проблемы я.
— Дело не в этом, — с еще большим осуждением продолжала мама. — Мария Кирилловна приезжает сюда отдыхать. Ей покой нужен.
— Разве она до сих пор работает? — полюбопытствовал папа.
— Да конечно, нет, давно на пенсии. Ей восемьдесят пять лет. Просто она от шума в городе не знает, куда деваться. Раньше хоть тут было тихо, а теперь приезжает — то же самое.
— Галина, да что она так волнуется. Раз ей столько лет, то скоро вечный покой предстоит. Можно пока и шум послушать. Належится еще в тишине.
Папина реплика меня поразила. Обычно он солидарен с мамой. То ли на свежем воздухе расслабился, то ли не испытывал симпатии к Марии Кирилловне. Мама тоже удивилась:
— Юра, что ты несешь! При ребенке.
— Ну ты, ба, даешь, — не осталась в долгу Василиса. — А то я без деда не знаю, что все мы когда-то помрем.
— Я не о том, — насупилась мама. — Нельзя так неуважительно говорить о старом человеке.
— Грымза она и сплетница, — сердито изрек отец. — Между прочим, и про тебя гадости рассказывает.
— Что интересно? — насторожилась мама.
— Не скажу, — уперся отец. — Буду я еще всякую чушь повторять.
— Нет, Юра, мне нужно знать. И откуда ты знаешь, что она говорила?
Папа никогда ей долго не мог сопротивляться и раскололся:
— В магазине в прошлом году услышал, когда в очереди за сахаром стоял. Ну помнишь, мы клубнику собирались варить? Нет, пожалуй, это было, когда ты смородину протирала. А Мария Кирилловна тоже за чем-то стояла и меня не замечала. И она какой-то другой бабке жаловалась, будто ты у нее безмен увела.
— Какое свинство! Я ей его отдала!
— Ну может, на тот момент ты еще не отдала. Или она забыла, — предположил отец.
— То, что брала, это точно. Мои собственные весы тогда сломались. Но я ничего у нее не крала.
— Вот я и говорю: ерунда.
— Нет, ну какая же противная старушенция! — кипела мама.
— Бабушка, ты нарушаешь свои собственные принципы, — ехидно заметила Василиса.
— Цыц! Я имею право.
— Никакой логики! Дедушка на год тебя старше. Почему же он не имеет права называть Марию Кирилловну грымзой, а ты противной старушенцией имеешь.
— Не твоего ума дело! — отрезала мама. — Тебе вообще слова никто не давал. Когда я ем, я глух и нем.
— Тогда разреши мне плеером за столом пользоваться, и я буду вместо вас музыку слушать, — отбила выпад внучка.
Почувствовав, что Василиса ей не по зубам, мама перекинулась на меня:
— Люба, ты совершенно распустила свою дочь! Никакого уважения к старшим!
— Мама, ты с ней проводишь времени больше, чем я…
— Естественно, у тебя на ребенка времени нет. По гостям все шляешься.
— Воспринимать это как намек, что я не должна идти к Марку?
— Ох, как вы мне все надоели!
Мама схватила кастрюлю с остатками супа и ушла на кухню.
— Васька, собирай тарелки, — распорядилась я.
— Кто вечером в гости идет, тот и собирает, — огрызнулась она.
Тут уж я рассердилась:
— Васька, не перегибай палку. Что-то тебе чувство меры отказывает.
Дочь моя, взяв только свою тарелку, демонстративно потащила ее на кухню.
— Растет ребенок, — многозначительно проговорил мой папа. — И, конечно, отца ей не хватает.
Вечером, собираясь в гости, я три раза переоделась. Никаких особых нарядов я на даче не держала, да и шашлыки на свежем воздухе к особым изыскам в одежде не располагали. Тем не менее мне непременно хотелось хорошо выглядеть. Поэтому, перебрав несколько пар джинсов, я остановила выбор на тех, которые сидели ладнее всего. Голубых, в обтяжку.
Я повертелась перед зеркалом. Попка очень даже аппетитно выглядит. Впрочем, зачем я стараюсь? Скорее всего после сегодняшнего вечера мы с Марком больше и не увидимся. Он в наших палестинах не живет, а когда еще снова к друзьям наведается. Но, по-моему, я ему нравлюсь. И он мне… тоже. Имею я, в конце концов, право хорошо выглядеть перед человеком, который мне симпатичен!
К джинсам я выбрала бирюзовую маечку, тоже в обтяжку, а на плечи накинула полосатый свитер. Сейчас тепло? а к ночи наверняка похолодает.