— Но я могу надеяться? Почему ты живешь с ней?
— Потому что она моя жена. Потому что мы вместе очень много лет, потому что она мой друг, соратник, она моя женщина. Она неотъемлемая часть меня, в конце концов.
— Тогда зачем тебе я? Наверно, потому что тебя что-то не удовлетворяет в твоей неотъемлемой части? Я хочу семью с тобой.
— Я зря пришел, извини, мне пора. Мне не нужен вынос мозга.
— Прости, просто я размечталась. Ты прав во всем. Посмотришь статью? Потом попьем чай, а потом поиграем.
— Давай статью.
Домой он вернулся поздно, в пятнадцать минут первого. В гостиной горел ночник, там читал Сережа.
— Привет, сынок. Что читаешь? — Саша взял книгу у парня. — Сто лет криминалистики? На романтику потянуло? А как же хирургия?
— Выбираю. Нет, не на романтику. Криминалистика — это здорово, увлекательно, но мне по душе патология. Даже иногда задумываюсь о ней всерьез, но тетя Люба расстроится. Говорит, что у меня талант хирурга.
— Ты у нас вообще талант. Есть хочется… Люба спит?
— Она в институте. Вызвали с час назад. Пойдемте, разогрею.
— Валера где?
— Уехал к любовнице, она позвонила, а утром он сразу на работу.
— Ты ее видел?
— Нет, он шифруется. Ваньку опять тошнило. Марина на вечеринке, я вас накормлю и за ней поеду.
— Езжай, все на столе. И воли ей давай поменьше. Красивая девка получилась. Даже страшно.
— Есть в кого. Ладно, я пошел.
Саша поел, позвонил в хирургию и узнал, что Люба оперирует. Утром он проснулся один. На кухне слышались голоса. Он присоединился к завтракающим детям. Сережа сварил ему кофе, Боря и Ваня ели кашу.
— Где остальные? — спросил Саша.
— Марина спит после вчерашней вечеринки, Валера сразу на работу.
— А Люба? Или она не возвращалась?
— Нет, ее не было. Я звонил утром. Операция закончилась в двадцать минут шестого. Я вот бутерброды ей сделал, отнесете?
— Спасибо. Конечно, отнесу. Мать твоя приходила? Женя в смысле.
— Да, денег заняла у меня на подарок любовнику. Говорит, что у них серьезно.
— Зачем ты ей даешь? Она же не возвращает.
— Она моя мать. Матерей не выбирают.
— Сам садись ешь. Сережа, давай я тебе буду отдавать карманные деньги? Ну что она тебя обирает! Совсем совесть потеряла!
— Мне хватает. Вы меня и так содержите, не надо.
— Мы тебя любим, а не содержим.
— Я знаю, я вас тоже.
— Так называл бы нас мамой и папой.
— Вот женюсь на Марине и буду называть.
— Избаловал ты Марину. У меня времени и сил нет, а ты ей все разрешаешь. Свет в окошке прямо, весь мир на Марине замкнулся.
— Свет в окошке. Вы правы. Я люблю ее.
Он потрепал парня по голове, проверил дневники у младших мальчишек. Достал из шкафа свежий серый костюм, белоснежную рубашку, оделся и пошел на работу. Первым делом вошел в кабинет Любы. Она спала, но, услышав его шаги, открыла глаза, потерла их и села на диване.
— Привет. Я опаздываю? — просила она.
— Нет, родная. Сережа сделал тебе бутерброды. Татьяна сейчас принесет кофе. И мне тебя не хватало вчера.
— Ты поздно вернулся. Проблемы?
— Как всегда.
— Я в душ. Ты со мной?
— Не сегодня. Любушка, я привез тебе свежее белье и одежду. Все на кресле. Не торопись, я проведу планерку. Ешь.
Он вышел из кабинета, затем попросил Татьяну перенести планерку на час и вернулся в кабинет жены. Закрыл дверь на защелку, разделся и прошел к ней в душ. После бурного секса они сидели на диване и попивали кофе.
— У нас мало времени, одевайся, Люба. Я перенес планерку, теперь ее будешь проводить ты. Потом обход сделаем вместе.
— Что ты уставился на мой живот? Конечно, восточные танцы я уже не потяну.
— И?
— Саша, никуда не денешься, растяжки, шрамы после кесарева, — печально произнесла Люба.
Она засмущалась и быстро натянула юбку.
— Я люблю твои растяжки и шрамы от кесаревых. Это то, что сделал я. Ты выносила моих детей и родила их, как смогла. Я люблю тебя, Люба. Оделась? Пошли. У нас много дел.
Сын
— Папа, ты где обитаешь? Тебя почти никогда дома нет.
— А ты где обитаешь? Я ночую дома, а ты где?
— У меня есть девушка. — Глаза Валеры зажглись теплым огнем при этих словах.
— Так серьезно?
— У тебя есть время или ты бежишь, как всегда?
— Найду, рассказывай. Она кто?