— Я слушаю, — официальным тоном произнес я.
— Саша!
— Александр Борисович, пожалуйста. Вы принесли заявление на увольнение? Оставьте у секретаря.
— Почему ты не сказал, что у тебя дети?
— Ты не спрашивала. Ты знала, что я женат.
— Я беременна.
— Не лги. А потом, какая разница, ты хочешь денег на аборт? Или компенсацию за услуги? Пойдем, тебе сделают аборт прямо сейчас. А деньги я тебе дам.
Я не верил ни одному ее слову. Нет никакой беременности, опять все ложь.
— Ты ревнуешь к Корецкому? Я не знала, что он твой сын. Он сам домогался меня.
— Я ревную?! С чего?! Я переживаю за сына, за то, что ему так не повезло с подругой, и не смей идти к нему и врать о беременности. Ты ничего не получишь от него. Он ненавидит тебя за все, за свои чувства, за оскорбленную мать, за унижение. Уйди раз и навсегда из нашей жизни.
— Ты же не помиришься с ней. Она гордая, она тебя не примет.
— Я люблю ее. Любил и буду любить.
— Ты предал ее со мной. А теперь предаешь меня, отрекаясь от собственного ребенка.
— Ты лжешь. Я уже перевел тебе деньги. Хочешь, пошли на аборт.
— Нет. Пусть это будет твоим наказанием. Как твой сын?
— У него все будет, не беспокойся.
— Ты холоден и официален. Но вспомни, каким ты был со мной, как кричал о своей любви.
— Я кончал с именем Любы на устах.
— Это привычка.
— Это любовь. Уходи, не травмируй ее. А мне пора к сыну.
Я встал чтобы уйти. Она упала передо мной на колени с плачем, прося не бросать ее. Брезгливость нарастала и дошла почти до тошноты, я оттолкнул ее.
— Я буду ждать тебя, — кричала она и колотила кулаками по полу, — я всегда буду любить тебя.
Я молча смотрел на нее.
— У тебя уже нет семьи, она тебя никогда не примет, а дети не простят, — продолжала истерить она.
— У меня еще осталась жизнь. Я никогда не пасовал перед трудностями. Моя семья будет моей.
Я вернулся в палату к Ваньке. Снова поцеловал его. Сел рядом.
— Папа, у тебя как? — он смотрел мне в душу, а я очень не хотел, чтобы он видел всю грязь, которая осела там.
— Мы справимся, правда, сынок?
— Правда справимся, папа! Вместе! — произнес он, поднеся мою руку к своей щеке.
Если наступит завтра
Как-то Ванечка решил поговорить с отцом и все выяснить. Был вечер. Отец сидел около его кровати.
— Папа, Марина говорит, что ты сильно обидел маму.
— Да, сынок, я не хотел и сделал очень большую глупость. Я очень жалею об этом, но я действительно сильно обидел маму. Я знаю, ты на меня сердишься, вы все сердитесь. Мне нет прощения. У меня было много женщин до мамы, но люблю я только мою жену, а то, что случилось, это несерьезно, глупо и подло.
Люба подошла к двери палаты. Она собиралась домой и шла попрощаться с сыном. Приоткрыв дверь, услышала их разговор. Люба замерла и стала слушать.
— Папа, ты ее любишь, ту женщину?
— Нет, но она была очень похожа на молодую маму. Я люблю только маму, понимаешь, все свою жизнь. С того момента, как увидел ее пятилетней девочкой на празднике. Я стал врачом, чтобы найти ее, я приехал в Москву, чтобы быть с ней. Понимаешь, сынок, мне никто другой никогда не был нужен, но иногда я ошибался. Если бы ты только знал, как я люблю ее. И если бы она знала.
У Любы на глаза навернулись слезы.
— Папа, если я попрошу маму простить тебя, она простит?
— Как бы мне хотелось, чтобы она меня простила. Но твоей просьбы не хватит. Я ума не приложу, как мне получить ее прощение, я без нее не существую, понимаешь?
— Папа, я попрошу ее. Я думаю, что смогу добиться твоего прощения. Я хочу, чтобы все было как раньше, чтобы вы с мамой были вместе и любили нас вместе. А для этого надо, чтобы она тебя простила. Понимаешь, папа, от ее прощения зависит не только твоя и ее жизнь. Еще есть мы. Если что-то изменится в семье, нас уже не будет, то есть мы будем другими, несчастными и обделенными. Вы оба должны понимать это, ведь вы оба были обделенными вашими родителями. Папа, то, что ты сделал, действительно очень серьезно, но человек должен уметь прощать, и я думаю, если мама простит, вы сможете вернуться к прежним отношениям, потому что вы любите друг друга и любите нас. Только никогда не повторяй своих ошибок!
— Да, Ванечка, она простит, — сказала Люба и вошла в палату.
Саша обнял ее, Люба плакала. Он целовал ее мокрое от слез лицо, нежно прижимал ее к себе и снова целовал. Ванечка смотрел на них и не мог скрыть своей радости.
— Идите оба домой, я один переночую. Мне уже нормально. Идите домой, пожалуйста.
Родители расцеловали Ваню.
— Ты точно один переночуешь? — спросил отец.