Страх
Сразу после обхода Валера зашел в Ванину палату и застал брата в ужасном настроении.
— Лерыч, хорошо, что зашел.
— Ты почему совсем скис, Ваня? Посмотри, вон глаза на мокром месте. Ты же мужик, а мужики не плачут. Операция прошла успешно, у тебя есть все шансы выздороветь. Мама с папой помирились, работают, скоро к тебе зайдут. Ваня, в чем дело?
— Сядешь?
— Конечно. Давай, колись.
— Мне страшно, Валера. Я боюсь умирать. Я ведь не жил совсем. Я тоже хочу как все.
Валера закрыл глаза и смахнул навернувшиеся слезы. "Что же ты сам делаешь?! Ты же только что говорил ему, что мужчины не плачут, и вместо поддержки, ободрения рыдаешь на глазах у брата! Нельзя так! Возьми себя в руки!" Он думал, что нужно сейчас выглядеть сильным, но не мог. Просто не знал, что делать, как помочь. Ванька же действительно не жил еще. Что такое одиннадцать лет?
— Да брось ты, Ванька! Ты будешь жить, у тебя все будет, и ты сам найдешь лекарство от смерти. Ты же у нас самый умный, ты справишься.
— Дед искал лекарство от смерти, но сам умер. Я бы, наверно, нашел, но я не успею… Мне так трудно принять факт, что скоро меня не будет. Что не посмотрю уже в окно. Не посижу уже на балконе. Не обниму маму. Не прочитаю книгу, не смогу мыслить, видеть вас всех. Часто я говорю себе о том, что я смирился. Но все больше и больше боюсь. Все чаще кричу самому себе: "Это несправедливо!" У меня было столько планов! Столько мечт и желаний. Боюсь. Очень. А одновременно жду с нетерпением конца этого мучения. Ведь тогда вам всем станет легче. Вы поплачете и будете жить дальше, а я нет.
Из его огромных синих глаз текли слезы. Валера обнял его и тоже плакал. Потому что понимал, что Ваня может быть прав, а жизни без него он не представлял. Сколько они просидели так… Время перестало существовать. Наконец слезы кончились. Ванька отстранился от брата.
— Прости, тебе еще работать весь день.
— Ванюш, выслушай меня, пожалуйста. Ты не умрешь. Даже если все будет плохо, можно делать диализ. Люди десятилетиями живут на диализе.
— Значит, я доживу до двадцати одного?
— Не перебивай старших! Доживешь, и не до двадцати одного. Слушай. Можно пересадить почку, лучше всего от родственника. Я спокойно проживу с одной почкой, зная, что мой брат будет жить со второй. Понял, пессимист? И доживешь ты до глубокой старости, и женишься, и детей вырастишь. И я с тобой рядом буду. Мы еще тобой гордиться все будем.
— Ты так думаешь?
— Я в этом уверен, Ваня.
— А плачешь зачем?
— Расписал ты все уж больно жалостливо. Тебе что принести. Есть, пить хочешь?
— Хочу колу.
— Что?! Ладно, я у отца спрошу, может, разрешит глоточек. Ну, не разрешит — не обессудь.
— Иди, работай, Лерыч.
Когда Валера уходил из палаты, Ваня улыбался. А еще через неделю его выписали.
25
От лица Валеры
Я должен поговорить с мамой. Ваня уже неделю в больнице, у мамы с отцом отношения вроде восстанавливаются, только вот на меня она смотрит с прищуром, так, будто это я во всем виноват. Я не знаю, что делать в этой ситуации. Откуда я мог знать, что эта шалава спит с моим отцом. "Валера, у меня есть мужчина, но он никуда не годится, он никакой". Это мой отец никакой?! Да он может удовлетворить женщину одним лишь взглядом или словом. Чертовка! Клялась, что любит меня! Я верил! Так хотел верить! Она зацепила меня как никто! Я даже думал рассказать о ней родителям. Боже! Бедная мама, как ей тяжело! Я всегда считал ее идеалом женщины, и их отношения с отцом считал идеальными. Она ведь так хороша собой, такая яркая, стильная, хрупкая. А ее интеллект! С ней никто никогда не сравнится! И она святая! Таких женщин, как моя мама, больше нет. Я знаю, я уверен в этом. Не было у отца с Валентиной серьезно, НЕ БЫЛО!!! Не могло быть! Он только маму любит и никого другого! Неужели мама не понимает? А на меня зачем дуется? Вот незадача! Пойду поговорю с ней.
Я поднялся в приемную. Татьяна сидела за своим столом и вопросительно смотрела на меня. Я кивнул в сторону кабинета матери, как бы спрашивая: "У себя?"
Она ответила утвердительно одними глазами. Я постучал.
— Можно?
— Входите, Валерий Александрович, — очень официально ответила мама. — У вас что-то случилось? Где история?
— У меня случилось, только истории нет, вернее, есть, в другом смысле. Мама, я твой сын, понимаешь?
— Я в курсе уже двадцать пять. Что еще? Валера, мне сейчас сложно с тобой разговаривать, если ты по делу, то обсудим, а если просто так, то давай отложим до лучших времен.