Вот такой диалог состоялся между Леонтием и Тимофеем Гуляевыми, и их дороги, у одного прямая как он сам, а у другого - извилистая, как у ужа, разошлись окончательно.
Леонтий даже рад был тому, что служить они будут в разных полках, а то в бою обязательно подведет, подножку подставит, пускай уж подальше будет, так спокойней...
"Тимофей Гуляев, которого в деревне прозвали "Тима Хитренький" был призван в одно время с моим отцом в формирующуюся на Алтае 87-ю кавалерийскую дивизию, которая в боях под Любавой Волховского фронта была окружена, но большинство кавалеристов сумело выйти из окружения, а Тимофей сдался в плен. Этим своим малодушием он окончательно погубил свою жизнь. Дальнейшая его судьба сложилась очень плохо, вначале он вместе с другими пленными был увезён в Германию, затем во Францию и дальше в Америку американцами в конце войны, а затем по договору между США и СССР они были возвращены на родину через Владивосток.
Мне в июне 1945 года довелось быть в г. Барнауле на комсомольских курсах, и мы слушатели тех курсов организованно ходили встречать первый поезд с демобилизованными солдатами - победителями, пришедшего прямо из Берлина. Я тогда тоже встретил двух своих земляков - односельчан: Павла Степановича Бородкина и Ивана Яковлевича Гулимова. Оба они - артиллеристы, участвовали во взятии и штурме Берлина: артиллерийским огнём поддерживали пехоту, штурмовавшую Берлин. Выглядели они прекрасно - тогда ещё молодые, бравые солдаты.
И надо же так случиться, что в стороне от этой бурно ликующей толпы, мы увидели припухлого, грязного и небритого, одетого в старую латанную - перелатанную одежду нашего земляка - "Тиму Хитренького". Мы его с трудом узнали: - Тима, ты откуда же взялся такой? - Я вернулся из кругосветного путешествия. За все эти годы своего плена я объехал вокруг земного шарика - был ответ.
И это была правда. После высадки из Америки во Владивостоке, он зайцем на товарняках пробирался в г. Барнаул - на родину. Больше, после той встречи, я его не видел - в родную деревню он не вернулся. Второй случай - дезертирство из трудармии Максима Гуляева, который долгое время скрывался в Заобских лесах и в 1943 году замёрз в стогу сена. Третий дезертир, Николай Тапильский (старше меня на 2 года), дезертировал из действующей армии и, вместе себе подобными, скрывался за рекой в лесах, а в 1946 году был арестован за убийство сторожа при ограблении магазина, и за всё приговорён к расстрелу." (из воспоминаний Ветерана ВОВ Н.Л. Гуляева, р.п. Павловск, 1988г.).
В полк стало поступать обмундирование, вооружение, лошади и фураж. Каждый день новобранцы с Алтая, Красноярска, Новосибирска и Омска пополняли полк, все в основном были из сельских мест, знающих и умеющих обращаться с лошадьми.
Ежедневные занятия по боевой и конной подготовке проходили в усиленном режиме: с утра до обеда будущие кавалеристы отрабатывали посадку, удержание равновесия при разных движениях лошади: рысь, галоп, карьер и аллюры, различные способы управления лошадью. Нужно было, не только научится правильно сидеть на лошади, но и найти контакт с ней, для точного и правильного управления ей.
После обеда проходили стрельбы на скаку и лежа с седла: лошадь должна была привыкнуть к выстрелам, чтобы потом в бою не испугалась. Это оказалось целой наукой, но мужикам от сохи было чуть проще, чем городским, улучшить свои навыки верховой езды, поэтому Леонтий через две недели уже плотно сидел в седле на своем коне по кличке Седой. Седой был резв, смел, послушно и четко выполнял команды, даже на стрельбу почти не реагировал, воспринимал как само собой, казалось, что он родился, чтобы быть кавалерийским конем и именно у Леонтия. Они научились так понимать и дополнять друг друга, что даже новый командир полка майор Романовский, на днях прибывший в полк из госпиталя, при осмотре прохождения занятий подъехав к группе всадников, завел разговор:
- Я, командир полка, майор Романовский.
Рядом с Леонтием гарцевали, на разгоряченных после скачек лошадях, от которых шёл пар, несколько всадников-красноармейцев, с которыми он уже хорошо подружился. Мужики были почти его возраста и такие же деревенские, спокойные и рассудительные, как и он: один земляк с соседней деревни Старообинцево - Бахарев Иван, двое со Змеиногорского района - Алексей Обидин и Матвеев Яков, и один - новосибирец Гриша Меньшиков.
- Красноармеец Гуляев.
- Красноармеец Бахарев.
- Красноармеец Обидин.
- Красноармеец Матвеев.
- Красноармеец Меньшиков.
- А как Вас величать-то, красноармейцы?
- Меня Леонтий, а это Иван, Алексей, Григорий и Яков.
- Хорошо, запомню.
И обратился к Леонтию:
- А ты молодец, боец, похоже, прирожденный кавалерист? И конь у тебя добрый, понятливый!
- Да, товарищ майор, Седой молодчина! А я просто служил немного в кавалерии, ещё в Гражданскую, ну и в деревне всю жизнь на лошадях. А тут прямо наука! Вот мы её с сотоварищами и изучаем.
- Ну, что ж, хорошо, осваивайте науку, бойцы, пока время есть и на фронт ещё не едем, в бою поможет, там учиться некогда будет...Там стреляют... Вижу вас постоянно вместе, это правильно, научитесь чувствовать друг друга, то и в бою будет легче. А сейчас главное Вам запомнить, бойцы, что сегодня не Гражданская война, она сейчас другая, механизированная. Поэтому шашкой махать не часто придется, а коней надо использовать для быстроты передвижения, как при преследовании врага, так и в рейдах по тылам, а может когда и при отступлении для перегруппировки и накопления сил. В общем, учитесь лавировать и думать, думать... Я в госпитале до этого дошёл.
- Ясно, товарищ майор, учтём.
- Ну, вот и добре!
Майор ушёл. Мужики спешились, привязали коней к веткам деревьев, присели кружком, достали кисеты и свернули самокрутки. Некоторое время курили молча.
- Вон оно как, мужики, майор уже и в госпитале успел побывать, а всего три месяца война-то! Прёт немчура. Видимо на границе служил.
- А у нас в деревне, жена написала, уже на троих похоронные письма пришли.
- Надо нам друг дружки держаться, майор правильно сказал. Может и прорвёмся!
- Прорвёмся, обязательно прорвёмся. Ладно, покурили и вперед, - Леонтий молодцевато вскочил на коня, пригладил густые волнистые волосы, лихо водрузил фуражку и рванул с места в карьер, ему как-то легче стало после разговора с майором, уверенности, что ли он ему добавил, снял камушек, торчавший где-то посреди груди...
А майор шёл и думал о том, что многие из этих крепких сибирских мужиков будут убиты, кто-то, конечно, и выживет, но мало выживут, а судя по первым месяцам войны, по вооружению немцев, по их технической оснащенности, она будет затяжной и жестокой. Он уже почти со всеми в полку повстречался, со многими побеседовал, и сделал для себя горький вывод: мало времени на подготовку и обучение, мало. Хоть практически все бойцы и в возрасте, от 30 до 45 лет, жизнь знают, кто-то гражданскую прошел, кто-то с кулаками и белобандитами в деревнях у себя дрался, но здесь другое сейчас, совсем другое. Что они, бойцы с саблями да винтовками против танков и самоходок смогут сделать, только видимость большой армии создать. Нет, убьют их всех. Надо другой тактики их учить, совсем другой. Тому, чему учат кавалеристов в училищах - учить этих бойцов времени нет, да и лошади не кавалерийские практически. Ну, вот хотя бы эта "пятёрка", они ведь верно делают, сошлись в маленькую группу и отрабатывают взаимодействие при ведении боя. Им точно будет проще перестраиваться в атаке, да и чувствуют они присутствие и действия друг друга. Хороша мысль, нужно командирам эскадронов и взводов дать задание поработать в этом направлении, поучить атаковать и обороняться малыми группами, оно будет более приемлемо. Но мало времени, ох как мало, скоро должно быть отправят уже на фронт, формирование полка, да и дивизии, закончилось почти. Ещё бы недельки две-три...