Это был ее рай. Не стану отрицать. Когда ее руки прижаты, Доминик заполняет ее, деваться некуда. Нет способа избежать ускорения ее тела. Она могла только раздвинуть ноги и принять на себя его вес, движущийся вверх и вниз по ней. Судно на воде, поднимающееся на гребень волны и снова погружающееся вниз. Встает и хлопает. Бедра ее мужа дернулись, его зубы оставили следы на ее шее, его большие пальцы прижались к внутренней стороне ее запястий, как будто он искал ее пульс, чтобы он мог сравнить его. И она поклялась, что он это сделал. Когда ее сердцебиение ускорилось, удары мужского достоинства Доминика о нее последовали в более быстрой последовательности. Не останавливаясь и не давая времени на подготовку, его плоть проникала в нее снова и снова, голодные стоны вырывались из его груди, изо рта. Доставленные в ее шею, они вибрировали через нее, и она наслаждалась использованием своего тела. В тот момент она была парой этого мужчины, и он нуждался в ней, и это было так просто.
— Господи. О Боже. — Он вонзил зубы ей в плечо, его руки судорожно сжимали ее колени и подталкивали их к плечам, давя всем своим мускулистым телом и посылая эйфорию, пробегающую по Рози. — Прошло десять лет, а я все еще не могу поверить, какая ты тугая маленькая засранка. Моя такая тугая, — простонал он, двигая бедрами.
— Ооо. Да. — Ее зрение затуманилось, затем заискрилось, когда основание его возбуждающей эрекции прошлось по ее клитору. Ее пальцы сжались в его хватке, спина выгнулась дугой. — Доминик, не останавливайся. Прямо здесь. Пожалуйста.
— Я держу тебя. У меня всегда есть ты.
— Пожалуйста.
Стиснув челюсти, он навалился на нее нижней частью тела, и она закричала, оргазм прорвался сквозь нее, как сквозь зубы, в одно мгновение, а в следующее - полное блаженство.
— Боже. О мой Бог. О Боже мой!
Его лоб прижался к ее лбу.
— Моя. Ты моя. Ты — моя гребаная жизнь.
— Я твоя, — рыдала она, из ее глаз текли слезы, тело горело, сердце было под ударом. — Твоя, Доминик. Войди в меня. Покажи мне, кому я принадлежу.
Сдавленный звук сорвался с его губ, и его тело напряглось. Рози стиснула его своими интимными мышцами изо всех сил, постанывая от невероятного видения над ней. Этот красивый мужчина, парящий на краю другой плоскости. Тот, в который они могли попасть, только соприкоснувшись. Его плоть дернулась внутри нее, его рот приоткрылся, прошипев ее имя, большое тело задрожало так, что затряслась кровать.
— Рози. Рози. Бляяяять. Так хорошо, дорогая. Такая сладкая и тугая. — Он толкнулся еще раз и упал на нее сверху, прерывисто бормоча в ее волосы, его бедра двигались, как будто они ничего не могли с этим поделать. — Моя. Нужна моя жена. Нуждаюсь в ней.
Рози была уже на полпути к потере сознания, буря эмоций и физическое удовлетворение превратили ее в груду кашицы. Последнее, что она помнила, это как Доминик целовал ее в щеки, лоб, губы, затем повернул ее на бок и прижал к теплу своего тела.
Что мы сделаем утром?
Это была ее последняя мысль, прежде чем все погрузилось во тьму.
Глава двадцатая
Доминик проснулся от звука вибрирующего телефона. Его глаза приоткрылись и, моргнув, снова закрылись от раннего утреннего света. Его телефона не было на прикроватном столике в гостиничном номере, и его возмущала идея вставать, чтобы найти его, потому что впервые за... он не мог вспомнить, как долго, его жена была обнажена и обнимала его, ровно дыша ему в плечо. Его рука затекла, и пусть так и останется, ему было все равно.
Они больше так не делали. Не обнимались. Бессознательно или сознательно. Когда они соприкасались, это был взрыв похоти. Жадный. Когда все заканчивалось, они отправлялись по своей обычной схеме. Рози шла в душ. Не желая признаваться, что ему нужен комфорт и близость после этого, Доминик шел в сарай и что-то чинил или просто ложился спать. Они не притягивались друг к другу в темноте и не цеплялись так, как сейчас, с тех месяцев, как его отправили на службу.
Как он выживал в течение многих лет без этого?
Рози сонно замурлыкала во сне, и вибрация прошла через него, перекатываясь через край в животе. Его член зашевелился на мягких простынях, и он откинул бедра назад, не желая пока ее будить. Она была слишком красива в таком виде. Не было времени, когда бы она не была такой, но доверие, которое потребовалось, чтобы отдаться его защите во сне, было унизительным. Этого доверия не хватало — теперь его никак не обойти. Рози, возможно, и доверяла ему обеспечивать, быть верным, защищать ее ценой своей жизни, но она держала свое сердце на страже.
Сожаление застряло у него в горле. Почему он раньше не понял, что его вклада в их брак было недостаточно? В какой момент он забыл о подобных моментах? Они должны были быть поставлены впереди всего остального. Привязанность. Слова. Возможно, это был единственный ответ, и ему не нужно было искать дальше.