Хм… оке Тамай. Эгин был порядком удивлен. И даже ― немного оробел. Так значит. Хорт оке Тамай, владелец «Дикой Утки», тоже, должно быть, ее родственник?
– Простите, госпожа, невольный вопрос.
Да-да? ― испуганно откликнулась девушка, прильнув ухом к двери.
– Вам, должно быть, приходится родственником Хорт оке Тамай?
Девушка словно бы окаменела. На секунду, не больше. Но пока эта секунда длилась, ее лицо было лицом каменной женщины с траурного барельефа в тлетворной глубине какого-то фамильного склепа. Склепа рода Тамаев, к примеру.
– Приходится дядей, ― отвечала она, взяв себя в руки.
– Жаль, что ваш дядя не может позаботиться сейчас о вашей безопасности, ― с искренним сожалением проговорил Эгин.
– В самом деле жаль, ― ледяным шепотом отвечала Овель исс Тамай.
Тактичность не была самой сильной чертой характера Эгина, но даже ее было достаточно для того, чтобы прекратить расспросы. Тем более что на улице, по-видимому, назревало нечто более интересное, чем болтовня с хорошенькой девушкой.
Эгин не ослышался. То был собачий лай. Но откуда, милостивые гаазиры? Откуда? А как же указы? Как же городские уложения? Причем собак было, по меньшей мере, две, и, судя по лаю, это мощные, здоровые псы, наподобие тех, что были в фаворе у Вербелины. Да только что они делают на Желтом Кольце?
– Это за мной! ― вздрогнула Овель. ― Они шли по следу, они сейчас будут здесь.
Как ни странно, на этот раз с самообладанием у нее было все в порядке. Никаких слез и истерик. Впрочем, многовато будет истерик для одного раза.
Эгин понял, что самое время взять ситуацию в свои руки. Он отстранил Овель, рванувшуюся к двери, закрыл предательски заскрипевшую дверь на внутренний засов и, стиснув запястье девушки мертвой хваткой, вовсе не напоминающей слюнявое прикосновение чиновников из Иноземного Дома, решительно потащил ее в глубь дома.
Все дома в Желтом Кольце были устроены на один и тот же манер. И этот пустующий дом был похож на Дом Голой Обезьяны если не как брат-близнец, то, по крайней мере, как кузен. Жилые помещения ― на втором, третьем этажах. На первом ― людская, кухня, конюшни и отхожие места. Коль скоро дом сдается, а значит, пока пустует, должен быть пуст и первый этаж.
Сторож, конечно, не дурак и предпочитает дрыхнуть в самом роскошном из господских покоев. Вдобавок он наверняка мертвецки пьян ― надо же, даже запамятовал запереть двери на ночь (днем двери домов, отведенных под съем, никогда не запирались, чтобы всяк желающий мог зайти внутрь и примериться к роли нового хозяина апартаментов). Это означало, что существовала вероятность того, что черный ход, который выводит во внутреннее Желтое Кольцо, где вьется сточная канавка, в которую впадают речки, начинающиеся в отхожих местах, остался, как и парадный, открытым. На него-то и рассчитывал Эгин.
Внезапно у самого черного хода Овель встала как вкопанная и, воззрившись на Эгина своими бездонными карими глазами, сказала:
– Я боюсь, что у вас будут неприятности, милостивый гиазир Атен оке… оке… Неважно. Лучше бы вам, наверное, уйти.
– Так вы передумали идти к Северным воротам? ― переводя дух, поинтересовался Эгин не без некоторой издевки.
– Можно сказать, что да, ― сказала Овель, и ее глаза налились слезами.
Эгин зло сплюнул на пол. От этого белого аютского во рту всегда горько. Мерзавцы добавляют что-то к винограду, чтобы он быстрее бродил. Цепкие пальцы Эгина несколько ослабили хватку. Затем он окинул Овель исс Тамай недоуменным взглядом. Растрепанные волосы, даже не причесалась, дурочка. Очень богатые серьги. Ценой в целую конюшню из пяти голов. Наспех зашнурованное на груди платье с какими-то благородными вензелями. Оке Тамаев, надо полагать. Белая нижняя юбка выглядывает снизу трогательно и очень по-детски. Она порвана и чем-то испачкана. И босые ноги тоже, разумеется, грязные.
Ресницы Овель дрожали. Уголки губ поползли вниз. Эгин стиснул зубы. Он сызмальства терпеть не мог плачущих женщин. К числу несомненных добродетелей Вербелины исс Аран можно отнести то, что она ни разу не плакала при Эгине. Ни с корыстными целями, ни с бескорыстными. Впрочем, о Вербелине исс Аран Эгин в тот момент даже не вспоминал.
– А я не передумал, девочка. А мне самый раз прогуляться к Северным воротам, ― медленно и внятно процедил Эгин и стал возиться с засовами на двери черного хода.
«Зачем? Что я делаю? Что происходит?» ― Ни тогда, ни после Эгин так и не смог дать полного и исчерпывающего ответа на эти простые вопросы. В тот момент он понимал только одно: эту странную девицу, родственницу Сиятельного князя, ни в коем случае нельзя оставить на поживу людей, без всякого страха разгуливавших по Желтому Кольцу со своими четвероногими волкодавами.