Пролог. Мыс мечты
Посвящается Дэну.
Спасибо за невероятные дни и ночи, которые мы провели вместе.
Ночи на Гекате ничем не отличались от дней – все тот же непроглядный мрак каменных пустошей и мира, которому божества Большого взрыва не удосужились найти достойную звезду. Не считать же холодное голубое пятнышко Ладона, перекатывающееся с востока на запад раз в восемьдесят земных часов, хорошим подарком.
Капитан колониального дозора Диай Макелоу проклинал каждую минуту своей затяжной смены на самом краю Обитаемой Вселенной. Военное начальство придумало множество красивых эпитетов для самого гнусного места службы – Первый рубеж цивилизации, Мыс великой мечты, Главный форпост человечества. «Сделайте уже нормальные сортиры на ваших гребаных рубежах, – думал Диай. – И откройте хотя бы один нормальный бар с роботом-барменом и нормальными бабами. А то великая мечта человечества в этой сраной дыре уже через пару недель сводиться к вздрочнуть в уголку и забыться в пьяном угаре в вечно темном отсеке для сна».
Главный форпост Звездного Протектората (да, отцы человечества удосужились не включать в название империи слово «империя») имел целых десять рабочих единиц, правда, только трое из них были людьми. К великому горю капитана, два его оператора женского пола составляли семью, где одна выполняла роль ревнивого мужа, а вторая – любящей жены. Семь андроидов не имели определенного пола и были начисто лишены программы сексуального поведения. «Департамент колоний, вы, блядь, полные мудаки!» – регулярно кричал в ночь Гекаты Макелоу, и чужие звезды понимающе ему кивали. Уж они-то точно знали, какие мудаки служат в экспедиционном управлении.
Параллельно капитан отправлял сухие отчеты на Астерию, главную планету местной системы: «Геката стабильна. Оборудование и программы работают в нормальном режиме. Активности за пределами планеты и согласно данным спутников-разведчиков не зафиксировано». Собственно, в этом и заключалась его основная задача. Все остальное время Диай оставался один на один со своей тоской, твердым членом и семью роботами без единого мягкого отверстия.
– Ах, ты ж сукин сын! – раздался истеричный крик за спиной в тот момент, когда Макелоу собирался привычно выходить на платформу и кричать свою ежедневную фразу про мудаков из департамента.
Он обернулся и увидел Флаю, схватившую андроида-ремонтника за шею. Крепко сложенная, не выбиравшаяся когда-то из спортивных залов женщина еле стояла на ногах.
– О, Флай, оставь уже беднягу, – разочарованно сказал капитан. – Что стряслось? Стал подворовывать бурбон из твоей спальни?
Только сейчас женщина поняла, что оказалась в отсеке не одна. Ее красные глаза, в обычные дни имевшие цвет мокрого пепла, уставились на мужчину.
– Я видела, как эта тварь сально глазела на мою жену, черт бы побрал эту потаскуху, – она не выпускала из крепких рук застывшего в своем механическом изумлении андроида.
– Ну, так иди и грохни Кортни, все равно проку от вас обеих нет. Так зачем еще и оборудование портить? – тут капитан лениво подумал, что если что-то стрясется с машиной, придется корректировать отчет, да еще и разъясняться перед начальством.
Но оператор отпустила металло-силиконового работника и побрела в свой отсек.
– Ну и идиот же ты, Ди. Сразу мне не понравился, – в сердцах пробормотала она.
– Вообще-то, я это слышал, – крикнул капитан ей вслед.
– Иди на хер, извращенец.
– Это кто тут еще извращенец! У тебя хоть баба есть! – дверь люка быстро закрылась.
Диай надел старый потертый скафандр и вывалился в безнадежную тишину планеты. Когда орбитальные спутники замаячили красными сигналами на панеле управления, капитана уже не было рядом, но он смотрел в темное небо с непривычной тревогой. Несколько огней вспыхнули над головой, потом это начало повторяться снова и снова. «Наверное, это чертовы болиды», – успокаивал себя Макелоу.
Но когда болиды приняли формы уродливых, иссиня-черных космических кораблей неизвестной модели, капитан замер в изумлении и вдруг понял, что защитное поле станции вырублено. Первый же массированный удар полностью уничтожил генераторы и две зенитные системы, второй явно предназначался для жилого сектора.
– Пиздец Мысу великой мечты, – успел сказать Макелоу, надеясь, что шлем запишет эти слова, через спутник отправит на тысячи парсеков вдаль, на Астерию, и сделает его знаменитым.