Я не пошевелилась, когда он приблизился ко мне вплотную. Просто смотрела в его глаза, раздумывая над тем, как столь холодный оттенок может обжигать. Как если бы мне к голове приложили раскаленный металл. Клеймя не только кожу, но и рассудок.
И, боже мой, о чем я только думаю?
Это все его чертова аура. Подавляет настолько, что невозможно игнорировать. Как и голос. Негромкий. Глубинный. Вынуждающий прислушиваться к нему:
— Ты наелась?
И честно отвечать:
— Да.
К чему он задал свой вопрос я поняла, когда мужские руки заключили в свой кокон, а затем подняли и прижали к сильной груди. Я и не сопротивлялась, обняв его для удобства за шею обеими руками. Слишком ошеломлена была действиями.
— Что ты делаешь? — поинтересовалась почему-то шепотом.
— Помогаю, — ответил со всем благодушием Дамир, неся меня в сторону лестницы. — Сама ведь сказала, что у тебя грязные руки. Будем их мыть.
— Будем — в смысле вместе? — уточнила, и без того догадываясь об ответе.
Воображение снова выдало довольно непристойную картинку подобного времяпровождения.
Когда ж оно только иссякнет…
— В смысле, я тебя помою, — поправили меня с довольной ухмылкой, поднимаясь по ступеням вверх.
Что и требовалось доказать.
В душ меня потащил.
А ведь обещал, что в покое оставит!
Лжец бессовестный!
Нервы мои на прочность испытывает.
Наверное, поэтому я еще молчала и не сопротивлялась.
Не желала показывать ему свою слабость.
Да и потерпеть осталось немного.
Тем более мы пришли.
Дверь в ванную мужчина открыл с ноги. Занес меня туда и аккуратно усадил на тумбу между двумя раковинами.
Вообще комната была очень просторная, светлая и уютная. Белый с бежевым оттенки смотрелись очень сбалансированно. Никакой пестроты. Все спокойно и настраивает на расслабленность. У дальней стены стеклянная душевая со сливом в полу. Ванны здесь не наблюдалось, но и холостяку она без надобности наверное. Прийти, помыться быстро и уйти. Напротив раковин открытый стеллаж с банными принадлежностями.
И на что не посмотришь, чтобы отвлечься от близости того, на кого непонятно с чего тело реагировало слишком остро, когда должно быть с точностью наоборот.
Мужчине и того мало, ухватил за бедра и подтянул меня ближе к краю, удобнее устраиваясь между моих ног, позволяя в полной мере прочувствовать свое возбуждение.
Точно издевается!
И эти его глаза…
Необыкновенные.
Завораживающие.
Рассветное небо в период солнечного затмения…
Едва ли я в полной мере осознала, как он потянулся в сторону и включил воду. Звук льющегося потока затмил ускоренное биение пульса. Тот зашкаливал, оглушая своим набатом. И не осталось ничего, кроме разрастающейся чернильной бездны во взоре напротив. Она манила, искушала своей глубиной, влекла тьмой, полной голода и жажды.
Не думала, что можно вот так с легкостью зависнуть, позабыв обо всем на свете. С тем, от кого стоило бы держаться как можно дальше. Бежать. Но что-то не бежалось. Я будто мотылек, знающий, что нужно лететь прочь от яркого света, но все равно летящий на него. Вот и я — лечу.
Зачем? Куда?
Не знаю.
Не важно.
Лишь бы хоть на миг согреться в этом тепле.
Дамир заражал им, пропитывал насквозь. Невозможно сопротивляться. И я сдалась. Опять.
У него теплые руки. И не в горячей воде дело. Он сам по себе ходячий костер. Пальцы коснулись моих губ, провели вдоль них. И клеймили. Снова. Невольно слизала капли воды, чувствуя на языке привкус клубники.
— Сладко? — поинтересовался мужчина хрипло.
Промолчала.
Не меньше него околдованная моментом.
Хотя по сути не было в нем ничего особенного.
И вместе с тем — в нем так много всего.
Нужда. Жажда. Искушение.
Вынужденная дистанция и собственные устои, запрет — все они лишь повышали желание сдаться. Как и тот факт, что Дамир хотел лишь меня одну. Иначе бы не крал прошлой ночью. Не затевал столь нелепое пари. В котором я победила…
Я. Победила. А значит у него нет никаких прав трогать меня подобным образом. Вообще никаким. И я не должна вестись. Ни на его взгляды, ни на последующие слова, сказанные хриплым шепотом:
— Всего один поцелуй. Позволь мне, ванильная девочка. И я сразу тебя отпущу.
Ох уж этот его голос…
Манящий.
И близость.
Убивающая мою выдержку.
Лучшая часть меня кричала, чтобы я бежала и не смела соглашаться. Ни на что. Другая — порочная — толкала поддаться искушению. Ведь это всего лишь поцелуй. После вчерашнего вообще незначительная мелочь, зато приятная.