— Ух ты, жаль, что я не знала ее. — Я поворачиваюсь к Нэд и улыбаюсь, потому что она оказалась первой, кто не выказал мне сожалений. Она не стала, как отец, читать мне лекцию о том, какой безответственной и эгоистичной была мать, что мечта убила ее. В устах Нэд моя мать превратилась в героиню, и она даже не представляет, что это для меня значит. — А как у нее оказалась с собой ручка и бумага? — Недоуменно интересуется это потрясающая женщина.
Я смотрю на Нэд и разражаюсь смехом. Как это у нее получается? Как ей удается вызвать на моем лице улыбку, когда произошедшее тогда разорвало мою жизнь на части?
— Мама любила документировать свои путешествия. Она говорила, что не хочет забыть ни об одном мгновении.
— Она определенной была крутой.
— Так оно и есть. Тебе бы она понравилась, — искренне говорю я, отчего на ее лице расплывается сияющая улыбка.
— Думаю, что и она бы мне понравилась. — Нэд замолкает, а через несколько секунд произносит:
— Мы пришли.
Я поднимаю взгляд и вижу шикарный ресторан «Парадизо».
— Да, пришли.
— Наша прогулка оказалась не такой уж и плохой. Правда?
— Определенно…нет, совершенно точно неплохой.
***
Мы сидим в ресторане уже несколько минут: я пытаюсь решить, что заказать. Все меню на итальянском и Нэд, кажется, забавляется тем, что я не имею никакого представления о том, что в нем написано.
— Рад, что тебе смешно.
— Прости, но выражение твоего лица — бесценно. Ты выглядишь таким жалким.
— А что заказываешь ты?
— Для начала брускетту, а в качестве основного блюда — каннеллони.
— Теперь, пожалуйста, скажи все это на английском? — ворчу я. На ее лице расплывается игривая улыбка, которая делает ее особенно сексуальной. Но несмотря на это, я больше озабочен тем, что, черт возьми, буду есть.
— Ты такой милый, когда сконфужен. Брускетта — это бутерброд с помидорами из подсушенного хлеба, приправленный чесноком, оливковым маслом, солью и перцем, а каннеллони — это паста в виде трубочек, которые заполняют шпинатом и рикоттой и запекают под соусом бешамель.
— Я ничего не понял уже на брашбетте, — признаюсь я.
— Брускетте,— поправляет она меня.
— Однофигственно. В общем, я буду тоже, что и ты.
— Отличный выбор.
— Надеюсь. — Как только я это произношу, к столу подходит официант — тощий паренек с растрепанными каштановыми волосами. На нем белая рубашка, черный штаны и фартук с красной причудливой надписью «Парадизо».
— Здравствуйте. Добро пожаловать в «Парадизо». Меня зовут Антонио, и я буду обслуживать вас сегодня. Могу я предложить вам напитки? — вежливо интересуется он.
— Вообще—то, мы уже готовы сделать заказ, — отвечает Нэд и мило улыбается ему.
— Отлично. — Парень достает из фартука ручку и маленький блокнот.
— Две порции брускетты и каннеллони, пожалуйста. Можно также принести стакан воды и бокал вашего «дежурного5» белого вина, пожалуйста? — Он записывает заказ, а потом поднимает голову и смотрит на нас.
— Без проблем, мадам. Может вам принести оливок, пока вы ждете заказ?
Нэд переводит взгляд на меня. По крайней мере, я знаю, что такое оливки, поэтому киваю головой.
— Хорошо, — с улыбкой отвечает Нэд официанту. Он забирает меню и исчезает, пообещав вскоре вернуться с нашими напитками и оливками.
— Это было не просто, — замечаю я.
— Спасибо.
— За что?
— За то, что рассказал мне о своей маме.
— Не за что, — отвечаю я, польщенный тем, что она понимает, как трудно это было для меня.
— А что слышно от Трейси?
— От кого?
— От близняшки! Ты что, и правда не помнишь ее имя? — удивленно спрашивает Нэд.
— У меня было много женщин, и запоминать их имена никогда не входило в мою привычку. Кроме того, сейчас я на свидании с девушкой, чье имя мне известно. Было бы грубо обсуждать с ней свои одноразовые связи.
— И правда.
В этот момент возвращается Антонио с красным подносом на руке. Он берет бокал вина, и Нэд кивком головы направляет его в мою стороны. Это вызывает у меня Недоумение: я думал, что мне нельзя пить. Нэд не обращает на мой удивленный взгляд внимания, поэтому я решаю промолчать. Закончив с напитками, официант ставит между нами тарелку с оливками. Мы быстро благодарим его, и он снова исчезает. Я делаю глоток вина и закрываю глаза, наслаждаясь его резким вкусом.