В фойе раздается голос, который объявляет, что мы можем заходить и устраиваться на своих местах. Но мне наплевать; моя единственная задача — не потерять из виду Нэд. Когда толпа приходит в движение, я следую в том же направлении, что и она. Утырсон обнимает ее своей липкой и мерзкой рукой за талию и ведет в зал. Мне хочется схватить его за запястье.
Как только мы заходим внутрь, свет гаснет и помещение наполняет тихий звук музыки. Мне удается устроиться на три ряда выше от того места, где сидит Нэд, поэтому я четко вижу ее. Зал просто огромен. Сиденья обиты красным материалом, а балконы украшены орнаментами с позолотой.
Я зажат между двумя женщинами: одна смотрит на меня так, будто мне не следовало сюда приходить. А вторая, к несчастью, пожирает взглядом так, будто хочет, чтобы я уединился с ней. Я бы не возражал, но она выглядит как моя бабушка. Женщина улыбается и внимательно изучает мое лицо и верхнюю часть тела. Я чувствую себя оскверненным. Вздрогнув, прочищаю горло и сосредотачиваю все свое внимание на Нэд.
Что за черт? Почему он положил руку на ее сиденье? Так дело не пойдет. Я планировал затаиться, а потом «нечаянно» столкнуться с Нэд во время перерыва, но придется все переиначить. Я достаю из кармана телефон; аккуратно, чтобы ненароком не коснуться бабули справа от меня.
Я: Почему, черт возьми, он обнимает тебя?
Я вновь перевожу взгляд на Нэд и наблюдаю за тем, как она открывает сумочку и вытаскивает из нее телефон. Поколебавшись, она все же открывает сообщение. А потом оглядывается, пытаясь найти меня среди толпы. Естественно, ей это не удается, потому что в зале слишком темно, и она не имеет понятия, где меня высматривать. Утырсон что-то шепчет ей, но Нэд отмахивается от него. Она слегка отодвигается от него и вертит в руках мобильный. Это хорошо, что я полностью завладел ее вниманием.
Нэд: Ты в Париже!!
Я: Это вопрос?
Нэд: Коул, это не игра. Что ты тут делаешь?
Я улыбаюсь. Она назвала меня Коулом. Никогда не был настолько счастлив, что меня назвали не по имени.
Я: Нам нужно поговорить.
Нэд: Ты прилетел в Париж, потому что нам нужно поговорить?
Я: Да.
Нэд: Ты сумасшедший.
Я: Знаю. О чем, черт возьми, это представление? Я не могу понять ни слова?
Нэд: Тебе не стоило приходить сюда. Я же сказала, что наш договор аннулируется. Это опера, она не на английском. Зачем приходить, если ты даже не знаешь об этом?
Я: Я пришел не ради оперы, Нэд. Договор, может, и аннулирован, но между нами еще ничего не закончено.
Нэд: Закончено!
Я: Нет, не закончено.
Нэд: Ты должен уйти. Как ты вообще узнал, где меня искать?
Я: У меня свои методы…
Нэд: Мисти сказала?
Я: Возможно…
Нэд: Точно она! Я убью ее!
Я: Я не против. Полетели домой.
Нэд: Иди в задницу!
Я: Я не против. Мы сейчас же можем отправиться в гостиницу и окажемся в ней через десять минут. Встречаемся на выходе?
Нэд: Придурок!
Я: Да, женское население постоянно напоминает мне об этом. Но я придурок, который пролетел тысячу миль, чтобы поговорить с тобой о кое-чем важном. А теперь, пожалуйста, уходи с этого скучного представления, чтобы я мог выполнить свою миссию!
Нэд: Оно нескучное, и я не собираюсь уходить!
Я: Детка, я ведь знаю, что оно тебе не нравится.
Нэд: Зато Джексону нравится!
Я: Тогда пусть он его и смотрит. Пошли.
Нэд: Я никуда не пойду с тобой!
О нет, пойдешь. Утырсон что-то шепчет ей на ухо, а его рука все также лежит на спинке кресла.
Я: Пойдешь, детка. А если ты не скажешь этому ублюдку убрать руку, то я приду и сломаю ее.
Нэд: Нет, не пойду. И его рука останется на месте! Тебя это не касается! Ты ее НЕ сломаешь!
Я: Клянусь, я ее сломаю, детка. И меня все это КАСАЕТСЯ!
Нэд: С чего ты это взял?
Я: Я провел в самолете шесть часов просто для того, чтобы сказать, что люблю тебя. Поэтому либо говори ему брать руку, либо это сделаю за тебя я. Что выбираешь?