— Мне нужно с тобой поговорить.
— Всё в порядке?
— Нет.
— Что случилось? Где ты?
Боже. Даже после того, как я постоянно упоминала своего бывшего на нашем первом официальном свидании, его беспокойство – это последнее, что я ожидала.
— Мне просто нужно тебя увидеть. А где ты живёшь?
— Знаешь, где находится художественная галерея?
— Да.
— Я живу в студии над ней. Заходи со стороны Шестой улицы.
— Окей, — я вешаю трубку и разворачиваю машину путём резкого разворота, чуть не получив при этом перелом грудины.
— Чёрт, простите, — я машу рукой старушке, показавшей мне неприличный жест. — Мне жаль. Простите.
К счастью, снегопад прекратился, так что дороги свободны, и я довольно быстро добираюсь до его дома. Припарковавшись, стучу в дверь и поворачиваю ручку. Вон не отвечает, поэтому я толкаю дверь и поднимаюсь по лестнице туда, где, как я надеюсь, находится его квартира. То же самое происходит и там, и когда я открываю эту дверь, я сразу понимаю, что это его квартира.
Рисунки висят на кнопках на стене, а минимальное количество мебели и декора подтверждает то, что здесь живет парень.
— Вон?
— Сейчас приду.
Я останавливаюсь в маленьком закутке, где у него чёртова тонна разных карандашей и блокнотов. Поражаюсь разным настроениям его рисунков. Некоторые из них – прекрасные цветы, а другие – страшные драконы. Портреты невероятно реалистичны. В углу лежит стопка конвертов, а на том, что сверху, стоит штамп «вернуть отправителю». Я наклоняюсь и вижу имя Вона в верхнем левом углу. Конверт адресован Розе Моррис.
— Эй, — доносится голос Вона из-за моей спины.
— Это ты нарисовал?
Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, указывая на огромное количество произведений искусства. Моя рука опускается, когда я вижу его в чёрных баскетбольных шортах и серой майке. Никогда не видела его без джинсов и футболки. И тело у него потрясающее.
— Да.
— Вау. Все они так хороши, Вон.
— Спасибо. Так что же случилось?
У меня было не так много времени, чтобы обдумать, как будет протекать этот разговор. На мгновение возникает нерешительность, прежде чем я просто иду на это.
— Мне очень жаль. Я полностью испортила прошлый вечер, и даже не осознавала этого, пока Кенни не указал мне на это. Не могу поверить, что была такой идиоткой.
— Ты не идиотка.
— Она самая, — мои губы дрожат, и я смаргиваю слёзы. — Мне очень жаль.
Парень вынимает руки из карманов и охватывает меня ими за долю секунды.
— Почему ты плачешь?
— Потому что чувствую себя ужасно. Не могу поверить, что всё время вспоминала Брайана. Это было так глупо с моей стороны, и я…
— Ты не вела себя глупо, Рейн. Он был частью твоей жизни, и я должен принять это. И я принимаю это. Признаюсь, вчера это застало меня врасплох, и вместо того, чтобы что-то сказать, я подумал, что лучше всего просто уйти, чтобы у меня было немного времени подумать. И я сделал это после того, как вернулся домой, много раз. Я всё понял. Я действительно понимаю, потому что в моей жизни есть женщина, которая всё ещё держит свои грёбаные когти во мне, и как бы я ни старался, я не могу вырвать их, — он ведёт меня к своему дивану, и мы садимся рядом. — Мы ведь всё ещё узнаем друг о друге, верно?
— Да, — соглашаюсь я, желая знать, не та ли это женщина, о которой он говорит, чьё имя стоит на этих письмах.
Он смотрит мимо меня и облизывает губы, прежде чем снова сфокусироваться на мне.
— Я никому не позволял приблизиться к себе настолько, чтобы это имело значение, кто был вовлечён в мое прошлое. Я говорю это не для того, чтобы быть мудаком, но любая женщина, с которой я был, была не более чем безымянным, безликим средством достижения цели.
Не могу избавиться от отвращения, которое испытываю, думая о Воне с кем-то другим.
— С тобой я понял, что хочу тебя сиюминутно. С тобой это было мгновенно. И в самом начале я попробовал свою обычную хренотень, которая никогда не подводила меня раньше. И знаешь, как я понял, что ты не такая, как все? Особенная? Ты первая женщина, отказавшая мне, — Вон ухмыляется. — Но всё это заставило меня хотеть тебя ещё сильнее, даже если это означало, что мне придётся ждать.
Не знаю, как ему удалось превратить мои извинения в это, но полагаю, что это одна из причин, по которой меня так тянет к нему.
— Но я знал. Абсолютно точно знал, что там что-то есть. Здесь что-то есть, — он прижимает наши соединённые руки к груди. — Я не знаю, как, чёрт возьми, дать тебе жизнь, которую ты должна иметь. Быть мужчиной, которым может гордиться женщина, – тем, кем никогда раньше не хотел быть. Я не устраиваю модных свиданий. Даже не знаю, с чего начать всё это романтическое дерьмо, которое так нравится женщинам.
— Я ничего этого не хочу, Вон. Просто не хочу, чтобы ты от меня отказывался.
Он отпускает наши руки, встаёт и подходит к окну.
— Знаешь, в чём моя самая большая ошибка?
Нет. Он просто идеален.
— Нет.
— Я слишком преданный. Слишком уж чертовски преданный. Моя мать всю жизнь предпочитала мне отчима. Ещё с тех пор, что смог вспомнить, она дала понять, что ей противно моё присутствие. А знаешь, что самое дерьмовое? — продолжение его мыслей подсказывает мне, что на самом деле он не хочет ответа. Похоже, он осознаёт эти вещи, когда говорит их. — Я всё ещё так изголодался по её вниманию, что продолжаю позволять ей уничтожать меня; именно из-за неё я такой замкнутый придурок. И потому что я прошёл через столько дерьма с ней, потому что это всё, что, бл*дь, знаю, я всегда отвергал любого другого, кто мог бы быть в состоянии нанести ещё больший грёбаный ущерб моему и без того дерьмовому существованию.
Невыносимо слышать агонию в его голосе, поэтому я встаю и обнимаю его сзади.
— Ты не облажался, Вон. Ты такой хороший, а я идиотка, что цепляюсь за прошлое, когда всё, чего хочу для будущего, находится прямо передо мной. Я пытаюсь избавиться от наваждения, за которое цеплялась, а ты пытаешься уйти от своего прошлого. Ты заставил меня понять, что всё, за что я держусь, – это чёртова фантазия, которую я создала в своём уме. Я уже забыла, каково это – грустить, потому что ты делаешь меня счастливее, чем когда-либо.
Он поворачивается в моих руках и поднимает меня. Я тихонько вскрикиваю и хватаю его за плечи, обхватывая ногами за талию. Его решительные шаги приводят нас в спальню, и мой пульс ускоряется. Окончательно. Вон укладывает меня и, не отпуская, целует. Я держу свои конечности там, где они есть, лишь сжимаю их сильнее. Я хотела этого и должна была сделать это с ним чертовски давно.
Мужчина отстраняется от меня, и я всхлипываю от потери его. Его лоб упирается в мой, и Вон изо всех сил пытается выговорить то, что пытается сказать, но в конце концов произносит.
— В любом другом месте, детка. Он может быть где угодно, но только не в этой постели. Не тогда, когда мои руки и рот на тебе. Не тогда, когда я пытаюсь показать тебе, что на самом деле чувствую, потому что слова никогда не смогут адекватно описать то, что ты значишь для меня.