— Так, Кость, Марина снова подруг своих притащит? Опять превратите семейное торжество в смотрины?
Друг замялся.
— Ну, понятно, — я перекинул полотенце на дверцу шкафчика, доставая спортивные штаны. — Хоть бы не мешала она день рождения Лины с моим сватовством?
Костян одевался рядом.
— Да я ей сказал, но… Баба же!
Именно. Этого я и не понимал. Если уж он ей сказал, логично, что она должна послушаться.
— Давай на опережение тогда. Приеду завтра, не предупреждай своих девчонок, а в субботу отрывайтесь без меня. К тому же, Лина наверняка своих друзей позовет. Куда ей круг спитых пенсионеров?
— Друзей, — вздохнул Костя. — Боюсь я этих ее друзей. Да и не зовет она их к нам, отнекивается, что загород далеко, никто ехать не хочет.
— У бомжеватых студентов не хватает на билет электрички? — хмыкнул я, затягивая кроссовки.
— Хрен его поймешь, чем вообще молодежь сейчас занята. Только домашние хэпи-бёздыи уже никому не вставляют. Так что Полька в воскресенье в клуб отпросилась, а у меня уже сердце не на месте, Сань.
— Сочувствую, друг, — похлопал я его по плечу, забирая рюкзак со шмотьем из ящика и вместе с ним выходя к парковке. — Дети растут, это как-то надо принять.
— Сложно это принимать. Будь моя воля, посадил бы на цепь и из дома не выпускал.
Челюсть привычно сжалась, когда кто-то касался Темы. Пусть даже друг, который совершенно другое имел в виду, говоря о цепи, но в голове уже нарисовалась грязная картинка. Вот только вряд ли Костя действительно наденет на дочь ошейник, как я себе это представил.
Вот поэтому у меня нет семьи, если не считать семью лучшего друга.
— Боже, это самый шикарный подарок! Спасибо огромное, дядя Саша!
Я растянул губы в приличествующей моменту улыбке, обнимая одной рукой льнущую ко мне крестницу.
— Поможете застегнуть?
Она значительно ниже меня, плеча не достает. И сейчас выглядывает из подмышки своими огромными голубыми глазами, по-детски доверчиво хлопает ими. Ну какие восемнадцать? Как её вообще из школы выпустили?
— Конечно, поворачивайся.
Я ловко отжимаю замочек цепочки с подвеской в форме фонарика, обхватываю шею, невольно вспоминая слова Кости о цепи, которую собственно и купил его дочери в подарок. Успеваю удивиться несоответствию празднуемой даты и хрупкости этого детёныша в плюшевой пижаме, удерживающей копну длинных каштановых волос на затылке. И защелкиваю механизм.
Лина тут же опускает руки, трясет головой, расправляя волосы, и поворачивается ко мне, приковывая внимание к ложбинке между грудей.
— Какая прелесть, правда же? Пап, мам? Смотрите!
— Я думала, ты приедешь в субботу, — обиженно бросает Марина, машинально, между делом целуя дочь в висок.
— В субботу дела, прости Мариш.
Но Полина никак не может успокоиться, ей не хватает внимания.
— Пап? — она натягивает верх пижамы, выпячивает грудь, так что полы разъезжаются еще больше и показывает Косте болтающийся между грудей фонарик.
— Очень красиво. У Сашки отличный вкус. По чаю с тортиком или виски?
Лучше конечно виски, но мне еще возвращаться в город.
— Чай.
Я не успеваю сделать и шага, как Лина снова оказывается у меня подмышкой, прижимаясь всем телом ко мне и осыпая благодарностями.
— Она так похожа на клетку, — вдруг заявляет Полина, а я невольно сжимаю её сильнее.
Забавное совпадение, я ведь тоже вначале думал, что покупаю подвеску-клетку.
— Это фонарик. Будет освещать тебе правильный путь во взрослой жизни, — усмехаюсь и откашливаюсь, потому что глотку словно сдавило.
— Не сможете приехать в субботу? Я надену красивое платье…
Я расхохотался, невольно скользнув глазами в бесстыжую ложбинку, и чмокнул девчонку в макушку, привычно втянув носом запах солнечного луга. Весь вечер Лина крутилась подле меня, так или инче задевая. И если бы она не была моей крестницей и дочерью Кости, я заподозрил бы козявку в попытках соблазнить.
Но надо сделать скидку, что я кремень, она слишком молода и наивна, а Марина умеет профессионально выносить мозг нытьём, от чего все инстинкты дохнут, не успевая поднять свои алчные головы.
— Торт изумительный, Мариш, выше всяких похвал! Ты всегда превосходно готовишь, — встал я из-за стола, делая знак Косте, чтоб проводил.
— А вот и нет, Саш, это Полиночка пекла, — в голосе Марины слышится гордость.
— О-о!
Я нахожу глазами именинницу, заранее зардевшуюся, и выдаю положенный набор слов восхищения. Она все также смущенно смотрит в пол, только иногда, быстро, бросает на меня взгляды, и мне нравится её скромность.