Это должно было испугать меня. Заставить закрыться. Должен был загореться красный сигнал, зазвучать тревожный набат. Но я могла думать только о том, что забыла, когда в последний раз ощущала себя настолько счастливой.
Слова Себастьена, сказанные им напоследок, вторгаются в мои мысли, точно ночные грабители, и отрезвляют меня.
— Завтра в «Плаза Атени» вечеринка. Мне бы хотелось, чтобы вы пошли вместе со мной.
— Думаю, мне не следует соглашаться.
— Почему?
— Себастьен, я не знаю, как это делать. — Я указываю на него, на себя, думая о миллионах причин, по которым я не должна даже рассматривать эту идею. — Когда вы рядом… — «…я понимаю, что хочу вас все сильней и сильней». Я закусываю губу. — Я боюсь, что в итоге обо всем этом пожалею.
Он хмыкает.
— Знаете, сожаления — это не так уж и плохо. Порой бывает очень приятно послать страх к чертям. — Он нежно касается кончика моего носа. — Я останусь там до одиннадцати.
— Что будет, если я не приду?
— Но что будет, совушка, если придете?
Это обычное приглашение.
Но отчего-то кажется, что за ним стоит нечто большее.
Глава 13
Это очень легко — обвинить в своих ошибках других. Так можно не ощущать ответственность за ту роль — большую ли, маленькую — которую вы сыграли. Я могла бы переложить вину за то, что стою сейчас здесь, у входа в знаменитый отель, на плечи Уильяма. Оправдать его неверностью каждый шаг, который подводит меня все ближе и ближе к мужчине, который не является им — моим мужем.
Но в душе я всегда буду знать: я пришла сюда, потому что захотела сама.
Весь вчерашний и сегодняшний день я пыталась придумать причину, которая меня бы остановила. У Себастьена сложится неверное представление обо мне. Это будет очень неблагоразумно и глупо. Мне нельзя его вожделеть. Ничего хорошего из этого не получится. Однако, ни одна их этих причин не мешала мне посматривать на часы и считать время до выхода.
Собираясь — я выбрала облегающее серебристое платье на тоненьких лямках и с открытой спиной, — я намеренно старалась не думать о том, для кого одеваюсь и куда я иду. Похоже, ты научилась лгать себе, и делаешь это отменно.
И вот теперь, стоя на входе в зал и высматривая его, я понимаю, что больше не могу продолжать притворяться. Правда в том, что у меня никогда не было намерения не приходить.
В горле сухость. Ладони вспотели. С каждым шагом волнение все безудержней мчится по венам. Зал пульсирует жизнью, музыкой, разговорами. Воздух окутан ароматом цветов. Люди вокруг разогреты дорогими вином и шампанским. Все это будоражит еще сильней, потому что я знаю, он здесь, и потому что меня здесь быть не должно.
Я замечаю его у бара в окружении группы людей. Зачарованная, я замираю. Себастьен. Вор среди королей. Как он сияет на уже ослепительном фоне. Он над чем-то смеется, а затем наши взгляды встречаются, и зал вмиг исчезает, рассыпается в пыль. Остаемся только мы двое. Его улыбка способна расплавить золото, и я знаю, что она лишь для меня. Он медленно поднимает бокал, салютует мне и, глядя на меня поверх края, подносит к губам. У меня в ушах начинает звенеть. Я облизываю губы, почти уверенная, что почувствую на них вкус шампанского — его вкус.
Мои ноги сами по себе начинают идти. По мере того, как сокращается расстояние между нами, уменьшается и мое чувство вины. Я разберусь с последствиями завтра, когда его чары спадут, когда правда будет смотреть мне прямо в лицо, и я больше не смогу ее отрицать. Завтра.
Но не сейчас.
Не сводя с меня глаз, Себастьен прощается с собеседниками и едва заметным кивком просит меня идти следом за ним, к уединенному пустому балкону слева от бара. Пока я молча иду, и мужчины, и женщины жадно следят за каждым его шагом, расступаясь, чтобы его пропустить.
Он оказывается на балконе первым. Когда между нами остается всего шагов пять, я останавливаюсь, чтобы сделать глубокий вдох, и, собрав в кулак всю свою храбрость, выхожу в ночь. Себастьен оглядывается, и мы смотрим друг другу в глаза, пока я не встаю рядом с ним.
— Такое чувство, будто я должна крикнуть «Сюрприз!», но вы с самого начала знали, что я приду, да?
Себастьен поворачивается всем телом ко мне и наклоняется, чтобы поцеловать в обе щеки — намеренно не спеша, медленно прикасаясь к моей коже губами. У меня в животе взлетает огромное количество бабочек. Которые превращаются в ревущих внутри меня львов.
— Не знал, но надеялся.
У меня кружится голова, и я берусь за перила. Не находя в себе сил взглянуть на него, я фокусирую взгляд на Эйфелевой башне вдали, которая ярко сияет, освещая вечернее небо. Я пытаюсь как-то объяснить свое внутреннее смятение, возникающее из-за этого сводящего с ума человека, но все бесполезно. Причин, логики нет. Как можно облечь в слова то, что он пробуждает во мне одной своей близостью, если я едва могу это понять?