Я сделаю это ради Уильяма.
— Готова? — спрашивает он, поднимаясь с дивана.
Опустошенная, я молча киваю. Мы идем к выходу. Пьер открывает нам дверь, мы выходим. Я слышу, как сзади защелкивается замок, и этот звук — словно выстрел мне в спину. Я делаю шаг.
Второй.
Третий.
— Подожди. Нет. Я не могу.
Уильям оглядывается. На его лице замешательство.
— Прости, что?
— Мне надо… — Я разворачиваюсь. — Я должна попрощаться.
Он хмурится.
— С кем?
Я трясу головой. И без объяснения ухожу. Отчаяние подгоняет меня, заставляет перепрыгивать через ступеньки, и наконец я оказываюсь на его этаже. Я даже не знаю, что собираюсь сказать. Но знаю, что должна увидеть его еще один раз. И может, попробовать объяснить…
Я поднимаю руку и стучу, стучу… Но ответа нет.
Ну же, Себастьен. Открой чертову дверь.
Я снова стучу и жму на кнопку звонка. Давай же. Еще. Давай же. Еще. Ничего.
Медленно-медленно свет начинает тускнеть, пока не остается ничего, кроме тьмы. Забавно, что сердце, разбившись на миллионы осколков, все равно продолжает биться в груди.
Я жду минуту, другую, еще. Но Себастьен не подходит к двери, и его не привозит волшебное звяканье лифта.
Перед глазами все расплывается. По щекам начинают течь слезы, а из груди вырывается всхлип. Я кладу на прохладное дерево двери ладонь и прижимаюсь к ней лбом.
— Быть может, в следующей жизни мы встретимся снова и сможем быть вместе. Но что бы ни случилось, ты навсегда останешься моим единственным идеальным воспоминанием, моей единственной идеальной мечтой. Я люблю тебя, прекрасный мой человек.
Я беру полминуты на то, чтобы взять себя в руки, и, вытерев слезы, спускаюсь обратно.
Заметив меня, Уильям прячет телефон в задний карман и откашливается.
— Все хорошо?
— Извини. — Скользнув взглядом по Пьеру, я замечаю в его глазах понимание и печаль и чуть было не теряю остатки самоконтроля. — В соседней квартире очень мне помогли. Вот я и подумала, что должна… — я делаю вдох, — попрощаться.
— С кем? — Он хмурит брови. — Может, мне тоже поблагодарить его?
— Нет, все нормально. Это не он, а она. Та женщина, о которой я тебе говорила. Которая приглашала меня на вечеринку, — лгу я с ощущением, что меня вот-вот вырвет.
Уильям, похоже, поверил мне на слово, и я с облегчением выдыхаю.
— Когда мы вернемся домой, я попрошу своего ассистента прислать ей цветы. — Он берет меня за руку, и мы начинаем уходить от квартиры к лифту.
***
Глядя в окошко на расплывающиеся пятна машин, я вспоминаю о подаренной Себастьеном картине. Отчаяние вызывает желание вернуться за ней, но уже слишком поздно. И тогда я наклоняюсь вперед и спрашиваю у Пьера, не сможет ли он зайти завтра в квартиру, забрать оттуда картину и отослать ее в Гринвич.
— Конечно.
— Огромное спасибо, — говорю я, ощутив взрыв благодарности к Пьеру. — О цене не волнуйтесь. Я переведу, сколько понадобится, на ваш счет.
Он кивает и останавливается на красном сигнале светофора.
Тут я вспоминаю о господине Лемере, и меня окатывает новой волной чувства вины.
Я бросаю взгляд на сидящего слева Уильяма. Он разговаривает по телефону с пилотом, обсуждает детали нашего перелета.
— Пьер, я хочу попросить вас об еще одном одолжении, — тихо говорю я, подавшись вперед.
— Oui, madame.
— Можете заехать к господину Лемеру, извиниться перед ним за меня и объяснить, что мне пришлось уехать домой?
Пьер кивает, и я даю ему адрес цветочного магазина.
— Вы не вернетесь в Париж? — спрашивает он. Наши глаза встречаются в зеркале заднего вида.
Оцепенение. Немота. Пустота.
— Нет, Пьер, — качаю я головой. — Думаю, не вернусь.
Глава 24
Когда шасси самолета касаются взлетно-посадочной полосы аэропорта Уэстчестера, солнце уже два часа как взошло. Я откидываюсь в кожаном кресле и закрываю глаза, эмоционально опустошенная, словно вернулась с войны. Но пришел новый день — и новый шанс начать все сначала. Поэтому я беру себя в руки и запираю всю боль, все обиды, Себастьена, Париж в самом дальнем и глубоком уголке своего разума.
Пока джет ведут к терминалу, я концентрируюсь на мокром асфальте, который покрывают радужные пятна бензина. Наконец самолет останавливается, и жизнерадостный голос пилота, объявляющий о том, что мы прибыли, выводит меня из транса.
Уильям целует меня в лоб.