– Правильно «не хватает», дорогая.
– Да пофиг. Ты вообще видела, чтобы кто-то хватал звезды?
Я улыбаюсь и сдаюсь.
Нужно сказать, что смотреть фильмы в тишине мы не умеем. Когда наши языки не заняты чем-то более веселым, мы используем их для беседы. Наши руки все еще сплетены, и я даже замечаю, что и тела незаметно, потихоньку, но сближаются.
Несколько раз мы слышим, как кто-то проходит мимо моей комнаты. Мое сердце на несколько секунд замирает, а Сара готовится в любой момент спрятаться под кровать.
В третий раз шаги замирают прямо у двери – после того как я громко рассмеялась над какой-то глупостью Сары. Я подгоняю ее лечь на пол, что она и делает, но ничего не происходит. Я жду еще несколько минут и лишь затем говорю ей подниматься.
– Все хорошо, возвращайся, – шепчу я.
Она забирается обратно на кровать, садится, скрещивая ноги, и пристально на меня смотрит. Кажется, ей больше не весело. Я вздыхаю и спрашиваю, что случилось.
– Так больше не может продолжаться. Мы уже месяц встречаемся, и я заколебалась заползать к тебе через окно. Почему бы тебе просто не послать своего брата к черту? Он переживет.
Я опускаю голову, поджимая челюсть. Она не понимает, и я, не стесняясь, тут же ей это говорю.
– Да, ты права, я не понимаю. Чего именно ты боишься? Устроят тебе взбучку. Максимум – выгонят из дома. Я уже говорила, что ты можешь прийти ко мне: моим предкам плевать. Так в чем проблема? Ты меня стыдишься? Потому что, если дело в этом, я умываю руки.
Я качаю головой, не смея на нее взглянуть. Мое сердце бьется как бешеное, и мне больно в груди.
– Ты эгоистка.
– Прошу прощения? – возмущается она, задетая до глубины души.
– Тебе легко говорить. Ты всем призналась в том, что ты лесбиянка, и все прошло прекрасно. Твои родители любят тебя и принимают такой, какая ты есть. В худшем случае тебе просто плевать. Но у меня другая ситуация. Ты не знаешь мою мать, ты не знаешь Брайана. Они не такие понимающие, как твои родители, окей? Мой брат избил меня просто за то, что я взяла масло не той марки, поэтому нет, я не хочу, чтобы он узнал об этом. И если ты не можешь этого понять, это твои проблемы.
Скрестив руки, она долго молчит. Мои щеки пылают, и я вдруг чувствую злость. Не на нее – на ненавистную мне жизнь.
– Все настолько плохо?
– Думаешь, если бы было иначе, я бы заставляла тебя карабкаться через этаж?
– Мне очень жаль, – говорит она тихо.
Я настолько этого не ожидала, что не знаю, что сказать. Я смотрю на нее, непокорную и грустную, и мне вдруг хочется ее успокоить, сказать, что все будет хорошо, что все не так плохо, что мы со всем справимся. Но я ненавижу лгать.
Вместо этого я очень медленно пробегаюсь пальцами от ее запястья до плеча. Это прикосновение оставляет за собой след из мурашек. Я вижу, как учащается ее дыхание. Мне хочется почувствовать ее, почувствовать, как за этой тонкой кожей бьется ее сердце, – знать, что оно бьется только для меня.
Мои руки ласкают ее открытую шею и путаются в каштановых волосах. Она медленно придвигается. Нашим ласкам вторит лишь колыбельная телевизора. Ее руки скользят по моим бедрам и замирают на изгибе моей талии. Я вздрагиваю, когда ее губы прижимаются к моим, а она улыбается.
Я желаю ее так сильно, что от этого мне разрывает живот.
– Я люблю тебя, Зои.
Мое сердце перестает биться. Я вдруг чувствую себя настолько полноценной и одновременно напуганной, что иного и не могла бы произнести:
– Я тоже тебя люблю.
Она легко касается моих губ мягким поцелуем. Я закрываю глаза, борясь с охватившим меня возбуждением, и запускаю руки ей под майку. Ее кожа нежная как бархат. Мои холодные пальцы касаются ее кипящего тела, и ее живот втягивается от моего прикосновения.
– Зои… Я знаю, что прошел всего месяц, но мы знакомы дольше, и я готова…
Спасибо, Господи. Я закрываю ей рот поцелуем, и на этот раз ее губы поглощают мои. Я не знаю, чье сердце так быстро бьется: ее или мое, но от этого звука я возбуждаюсь еще сильнее.
Я сбрасываю бретельки ее майки и помогаю стащить ее через голову. Я с трудом вспоминаю, что скоро с работы вернется мама. Сейчас есть только Сара и это новое покалывающее ощущение между моих ног.
– Тебе придется мне подсказывать, – признаюсь я.
Она смеется, оставаясь в черном лифчике:
– Я тоже не знаю, что делать! Я никогда так далеко не заходила.
– А…
– В худшем случае первый раз пройдет неловко, но я уверена, что немного практики – и мы станем настоящими секс-машинами!