Просто не забывай дышать… Медленно, глубоко, размеренно…
Дыши… Дыши… Дыши…
Как ни настраиваюсь, задыхаюсь, когда по ту сторону стеклянной двери возникает мужской силуэт. Свет бьет парню в спину и сохраняет лицо в тени, даже когда он открывает дверь и переступает порог.
Сердце выбивает ребра.
Глубокий вдох, который мне после нескольких неудавшихся попыток все же удается совершить, наполняет легкие таким количеством кислорода, что грудь распирает.
Мне не нужен свет, чтобы понять, что это он.
Мой друг. Моя любовь. Моя вторая половина.
Ярослав Градский.
Он вернулся.
Боже мой… Он вернулся!
Моргнуть боюсь, чтобы не спугнуть видение. Смотрю на высокую и крепкую мужскую фигуру, пока в глазах не собираются слезы. Они жгут веки и раздражают слизистую. Но это такая ерунда против того, что внутри происходит.
«Люби меня, Ярик… Люби… Еще… Ярик, Ярик… Испачкай меня… Испачкай меня всю…»
Перекачанное эмоциями сердце по швам трещит.
Нельзя вспоминать. Нельзя… Вот только остановить калейдоскоп картинок из нашего общего прошлого никакой силы воли не хватает.
«Маруся ты Титова… Моя… Не бойся, я люблю тебя…»
На самом деле в тот момент я и угождаю в ловушку. Стою и упорно пытаюсь дышать. Но вместо тяжелого сырого запаха надвигающейся грозы вдыхаю запах Яра. Насыщенный, терпкий, острый, любимый… Только тогда соображаю, что Градский сократил расстояние и подошел слишком близко.
Почти три года прошло…
Он стал еще выше и шире в плечах. И раньше случалось, что рядом с ним я терялась. Сейчас же и вовсе заметной дрожью отзываюсь. Трясет меня, остановиться не в силах.
Стоило бы оторвать взгляд от его груди и посмотреть в лицо. Но я не решаюсь. Слишком страшно. Прожигаю дыру в пятнистой армейской футболке.
Глупая… Капкан уже захлопнулся. Внутри запускается тот самый, поставленный на паузу, режим одержимости.
Да, все начинается ночью… Считая от нашей общей ночи рождения и всех тех, что были у нас общими после. А потом… еще и еще. Ох уж эти губительные ночи! Включая ту страшную, о которой Градский не знает. И не узнает никогда. Это только мое… Личное. Сокровенное. Моя обособленная боль.
Сжимаю вспотевшие ладони в кулаки и решительно вскидываю взгляд. К такому все равно нельзя подготовиться… Эмоции обрушиваются: огнем грудь окатывают, взрывной волной оглушают. Если и дышу, не осознаю этого. Впрочем, если не дышу – тоже. Другие потребности главенствуют.
Глаза в глаза впиваются. Темные. Горящие. Родные.
Раньше… До того самого месяца… Ярик бы рассмеялся. Окатил бы меня с ног до головы жадным и дерзким взглядом. Выдал бы какую-то пошлую шуточку. И обнял бы обязательно, как будто по-дружески. Сейчас же… Он просто смотрит, перекачивая в меня собственный огонь. Он ведь тоже горит. Хоть ни один мускул на его лице не дрогнул, знаю это. Каким-то немыслимым образом чувствую.
Почему ты ушел?
Почему так долго не возвращался?
Почему ни на одно письмо не ответил?
Почему? Зачем так жестоко?
В какой-то миг меня переполняет дичайшее желание броситься на него с кулаками. Молотить, не щадя сил. Переложить на него всю свою боль. Оставить такие же шрамы и ссадины. А потом… крепко обнять и завыть. Потому что из груди рвется именно вой, не крик.
Но я держусь. Слишком много работы проделано. Я не могу себя подвести.
– Здравствуй, Ярослав, – долетает из-за спины папин беспристрастный голос.
Яр кивает, однако вербально не отзывается. А мне так хочется его услышать! Почему же он не говорит?
Папа подходит ближе и, набросив мне на плечи кофту, больше ладоней не отнимает. Слегка сжимает, призывая собраться.
Он ведь все знает. Все понимает. Ярче солнца пылаю… А надо быть осторожной. Иначе второй раз не выплыву.
– Рада, что ты вернулся, – вот что я произношу, как только удается овладеть голосом.
Волнение утаить не получается, хоть и стараюсь говорить медленно. Но в целом остаюсь собой довольной.
Улыбаюсь. Только кто бы знал, чего эта гримаса стоит… Кто бы понимал…
Быстро опускаю глаза к подбежавшему и ткнувшемуся мне в колени псу.
– Привет, Лука, – касаюсь ладонью носа. Позволяю облизать пальцы. – Разбудил меня своим лаем… – смеюсь не от того, что мне весело. Это рваный и нервный звук, пусть со стороны и кажется, что вполне искренний. – Отвыкла от тебя…
Решаюсь еще раз на прощание взглянуть Ярику в глаза, хоть уже понимаю, что говорить он с нами не намерен. Это странно, но… Это его право.
Видимо, военная служба изменила его не только внешне. Теперь он не соседский мальчик. Не мой лучший друг. Не мой Ярик. Не мой… Он мужчина. Суровый и волевой. От одного лишь взгляда которого душу скручивает.