Куда от них всех деться? Хоть плачь… Жила себе тихо, никого не трогала. Угораздило же меня связаться с этим мерзавцем Валерой…
Сколько месяцев никто не смотрел в мою сторону! А стоило Линке растрепать, что я встречаюсь с Ковалёвым, а ему опровергнуть это, вываляв вдобавок меня в грязи, и этот мешок сала как с цепи сорвался. И где гарантия, что он только один такой? Что, если Валя говорит правду?
Решение созревает спонтанно. Какой из меня борец за справедливость? Я сдаюсь. Наскоро покидав в сумку вещи и убедившись, что оставшихся до стипендии денег хватит на билет, еду на вокзал.
Не думаю о том, что будет дальше. Сбегаю в надежде, что к тому времени, как я вернусь, страсти поулягутся и все обо мне забудут.
Валера начинает трезвонить, когда объявляют посадку на мой поезд. Неужели у него хватает наглости ещё что-то от меня хотеть? Поначалу просто отключаю звук и игнорирую, но звонки повторяются.
Уже находясь в вагоне, замечаю с десяток сообщений. Удаляю все, не читая. А затем стираю номер бывшего парня из контактов и выключаю телефон. Надо бы кинуть его в чёрный список, но как это сделать на моём динозавре – понятия не имею, разберусь позже, если снова будет названивать.
Приближаясь к родительскому дому, начинаю сомневаться в правильности решения приехать сюда. Уверена: тут меня не ждут. Вспоминаю слова, сказанные папой перед моим отъездом:
- Катись в свою столицу и не вздумай возвращаться!
Но что делать, если мне некуда больше идти, негде спрятаться от обид и несправедливости?
Открываю дверь своим ключом. Звонок на двери не работает. Родители не слышат, и в нём нет никакого смысла.
Замираю на пороге. В этой квартире прошло моё детство…
Отец ужинает на кухне. Ненадолго поднимает на меня тяжёлый взгляд и продолжает орудовать вилкой. Он не рад моему приезду и всем своим видом демонстрирует это.
Маму нахожу в комнате. Она вяжет, ловко управляясь спицами. У неё талант – она без всяких выкроек умудряется создавать потрясающие вещи. Я тоже умею вязать, но не могу похвастаться ни одним готовым изделием. Мне никогда не хватало терпения доводить это скучное дело до конца.
Заметив меня, мама вскакивает, клубки разлетаются по полу в разные стороны. Она бросается меня обнимать. Мы не виделись очень давно. С тех пор как я уехала в столицу, ни разу не приезжала в гости – исполняла волю отца и не хотела лишний раз злить его своим присутствием.
Выбравшись из маминых объятий, говорю жестами:
- Я очень соскучилась.
Мы часто разговариваем с ней по видеосвязи, и я в курсе всех их новостей. Но электронное общение не способно передавать тепло и эмоции. А я хоть и перешагнула рубеж совершеннолетия, вовсе не стала от этого взрослой и по-прежнему нуждаюсь в объятиях и заботе.
- Что у тебя случилось? – мама встревожена.
Неспособность говорить и слышать компенсируется у неё поразительной эмпатией. Она многое чувствует и понимает без слов.
- Ничего, просто захотела тебя увидеть, – вру, подозревая, что мама меня сразу раскусит, но рассказать правду не хватает решимости. Слишком больно и стыдно…
- Решила приехать помочь вам готовиться к Диминой свадьбе. Может, с кем-то договариваться надо или что-то ещё.
Пока я не уехала в столицу, постоянно выступала в роли переводчика для родных в разных инстанциях, потому что в нашей семье я – единственная, кто слышит и умеет разговаривать. Именно по этой причине отец был категорически против моей учёбы в столице и настаивал на том, чтобы я поступала в местный педагогический университет. И именно поэтому так разозлился, когда я эгоистично не пошла у него на поводу.
Наличие у меня слуха обнаружилось случайно при очередном осмотре в детской поликлинике. Научить разговаривать слышащего ребёнка, живущего в окружении глухонемых, – непростая задача. В доме у нас всегда царила тишина, и мне гораздо легче давался язык жестов, чем обыкновенная речь.
Видимо, поэтому я в школе терпеть не могла предметы, на которых нужно было много говорить, и, наоборот, обожала математику.
Моя способность слышать и разговаривать, которую мама восприняла как дар свыше, вызвала бешенство у отца. Он безапелляционно заявил, что мама меня нагуляла. Он почему-то решил, что если в его роду все были глухими, то слышащий ребёнок у него родиться не может. Все аргументы врачей он отметал в сторону, тест на отцовство делать отказался. Так я и росла – маминой дочкой при полном игноре со стороны папы.