Минуту спустя я вспомнила, где. Тот самый доцент со смешной фамилией Недайборщ из моей студенческой юности, который пытался ухлестывать за мной, много рассказывал мне о русских поэтах начала 20-го века: сами понимаете, каждый мужчина пытается очаровать девушку по-своему. Этот был просто помешан на дореволюционной русской поэзии и развлекал меня всякими любопытными фактами из жизни и творчества тогдашних литераторов. Он-то, помнится, и говорил мне, что был такой поэт Велимир Хлебников, который, как и Маяковский, занимаясь словотворчеством, выдумывал много всяких новых слов.
Но я почему-то запомнила только это.
Не для такого ли именно человека и придумал этот Хлебников свое словечко: человека, который любит — и который убил? Разве не может одно соседствовать с другим?
Любийца.
Не доехав до его дома, я вдруг свернула в переулок, съехала на обочину и выключила мотор. Нет, я не поеду к нему. Я просто не могу больше видеть его. Что бы он там ни говорил, оправдать убийство вообще трудно, оправдать убийство ребенка — невозможно. А помимо всего прочего, этот филолог-недоучка оказался еще и подлецом, скрывшим преступление, пусть и непредумышленное!
Наверное, можно пойти в милицию, все рассказать, и тогда этот, как выражаются менты, висяк будет… Будет ли? Раз уж Бондарев такая сволочь, он заявит, что никакого брелка и в глаза не видел. Как теперь доказать, что я нашла его в гараже? И машины у него давно нет. (Кстати, не затем ли он и продал ее, чтобы замести следы?) Но самое главное: Саньки этим все равно не вернуть…
Бодрая трель мобильника заставила меня очнуться. «Неужели он?» — со страхом подумала я. Расстегивая молнию сумочки, заметила, как дрожат мои пальцы.
Но это была Люба. Я сбросила вызов. Взглянула на часы на приборной доске: двадцать минут десятого. Я опаздывала уже на пятьдесят минут…
И я заставила себя поехать на работу.
Как же мне не хотелось никого видеть! Увы, избежать этого было невозможно. Подъезжая к офису, мельком бросила взгляд в зеркало на свое серое лицо и мрачно подумала: «Косметика здесь бессильна».
Плевать. Меня тревожило другое: как дотянуть до конца рабочего дня, нет, как выдержать хотя бы до обеда? Как вообще вычеркнуть из памяти страшные события последнего часа?
Я столкнулась с Любой в коридоре.
— Ну, Наташка, ты… — начала она и осеклась. — Что с тобой?
— Отстань, — бросила я и прошла мимо.
Включила компьютер, подвинула к себе распечатку текста договора с карандашными правками Виктора. Тупо уставилась в прыгающие перед глазами строчки: «Настоящий договор между компанией «Мебсервис», именуемой в дальнейшем Заказчик, в лице ее Генерального директора Виктора Лицкевича, и компанией «Туранлар», именуемой в дальнейшем Поставщик, в лице ее…»
Прошло четверть часа, а я так и не продвинулась дальше преамбулы. Потому что на втором «hereinafter referred to as…»[3] поняла: я должна уехать из этого города. Хотя бы на время.
Но решать все надо быстро. Когда я не вернусь вечером, он начнет искать меня. Звонить на мобильный, домашний. Можно не отвечать, можно забить его номер в «черный список», но это не спасает положения: он обратится за помощью к своим коллегам. И те, несомненно, очень скоро найдут меня. Так что времени в обрез.
После смерти Саньки моя мать уехала к сестре в Самару, сдав квартиру какой-то бездетной паре и взяв оплату за год вперед: она чувствовала в случившемся и свою вину. Мы только перезванивались, и я знала, что у нее все в порядке — если можно назвать «порядком» состояние женщины, недавно потерявшей внука.
Теперь наступила и моя очередь бежать от своего прошлого. И от настоящего. Я поеду к ней.
Дверь открылась, и вошел Виктор. Наверное, Люба успела предупредить его, что со мной творится что-то непонятное, потому что он ни словом не обмолвился о моем опоздании, а осторожно спросил:
— Как там с договором, Наташа?
— Пока никак, — я подняла голову. — Вот что, Виктор. Дай мне отпуск за свой счет, хотя бы на неделю. С завтрашнего числа. А перевод я сегодня закончу.
Я специально сказала «на неделю», чтоб его не хватила кондрашка. Мне б только вырваться, а там фиг меня поймаешь…
Он ошарашенно посмотрел на меня.
— Ты что?! Где я найду тебе замену на неделю?
— Попроси пока Любу, — равнодушно произнесла я. Мне бы его заботы…
— Люба не знает английский так, как ты. И у нее своя работа.
— А у меня… семейные обстоятельства. В общем так: завтра я не выхожу. Хочешь — увольняй. Договор закончу к концу дня. Не успею, останусь после работы. Все.