Они прошли по узкому коридору, миновали гостиную, выдержанную в спокойных серо-голубых тонах, потом оранжерею и, наконец, оказались в саду. Июньский воздух был напоен солнечным светом, благоуханием цветущих розовых кустов, пением птиц… Все вокруг было полно мира и безмятежности.
Констанс усадила гостя на плетеное кресло.
– Извини, я приму душ и переоденусь.
– Звучит многообещающе, – сверкнул озорной улыбкой тот.
– Не забудь, я замужем, – торопливо напомнила она.
– Как я могу забыть такое? Одно кольцо на твоей руке стоит целое состояние, – заметил Дориан. – Но… твоего мужа здесь нет, а я – вот он!
Констанс непроизвольно бросила взгляд на крупный бриллиант в обрамлении мелких сапфиров на своем пальце. Обычно перед прогулкой она снимала все украшения, и сейчас никак не могла вспомнить, почему не сделала этого сегодня утром. Неужели вмешалось подсознание?
Она вспомнила дешевое золотое колечко, купленное ей когда-то Дорианом. В глубине души она понимала, что этот скромный дар значил для нее гораздо больше, чем роскошный презент Криса. Впрочем, шутливое замечание Дориана позволяло надеяться, что он не знает о ее вдовстве.
– Полагаю, он не появится до вечера? – поинтересовался он.
– Вообще-то он в отъезде, – солгала Констанс, и тут же спросила себя: а почему бы не сказать Дориану правду, тем более что момент для этого идеальный? Боже, что с ней такое происходит? – Ты превратился в типа, который крутит шашни с замужними женщинами? – колко спросила она. – Уж не поэтому ли ты до сих пор не женат?
В серых глазах Дориана снова загорелся озорной огонек.
– Есть лишь одна особа, с которой я охотно закрутил бы роман.
– В таком случае, боюсь, ты напрасно теряешь время, – быстро отозвалась Констанс. – Эти игры не в ее вкусе.
– А раньше ты была более сговорчивой, – хрипло парировал он.
– Тогда я была твоей женой, – тут же нашлась она.
– Ты любишь мужа?
Глаза ее чуть расширились.
– Что за вопрос? Я бы не вышла за него, если бы не любила. А теперь, если ты позволишь… – И она торопливо вышла из комнаты.
Обычно после конной прогулки Констанс мылась в душевой, примыкающей к служебным помещениям, но сейчас она бегом поднялась наверх и заперлась в спальне.
Дориану нельзя доверять. Он даже не скрывал, что готов закрутить с ней интрижку.
Холодный душ не произвел на нее обычного освежающего действия. Чувствуя себя по-прежнему не в своей тарелке, Констанс вышла из ванной. Черт бы побрал этого малого! Как же она его недооценивала!
Раньше он был другим. Их близость всегда была мгновенной и бурной, без долгих прелюдий. Они были слишком юны и неопытны, чтобы осознать, что наслаждение доставляет не только и не столько сам акт соития, сколько долгая дразнящая игра, предшествующая ему.
Но сейчас его глаза источали ласку и еще что-то неясное, а оттого вдвойне возбуждающее.
Констанс вытерлась насухо, надела бледно-голубое шелковое платье, быстро причесала влажные волосы и легко сбежала вниз по лестнице. Нужно как можно скорее отделаться от Дориана.
Она поставила на плиту чайник и выставила на поднос ярко желтые чашечки, специально подобранные к светлому дереву буфета и желтым гардинам, – все это было призвано сделать более теплым помещение, выходящее окнами на север.
Констанс обернулась и… наткнулась взглядом на Дориана, стоявшего в дверном проеме.
Сердце у нее так и подпрыгнуло. Как давно он наблюдает за ней? Было неприятно осознавать, что все это время он исподтишка следил за каждым ее движением.
– Уже скоро, – жизнерадостно известила она, пытаясь за небрежным тоном скрыть таящееся внутри напряжение.
– Я не спешу, – заверил Дориан.
Чего нельзя сказать обо мне, подумала Констанс. Чем скорее будет готов кофе, тем раньше он отсюда уйдет.
– Здесь очень мило, – продолжал он.
О Боже! Так он в ее отсутствие успел все осмотреть?
– Я рад, что твой муж не стал навязывать тебе своего вкуса. Ты устроила все именно так, как мы мечтали. – В его тоне ей почудились циничные нотки. – Одна беда – с тобой здесь живу не я.
– Удивительно, что ты еще что-то помнишь, – негромко сказала она.
Черная бровь Дориана взмыла вверх.
– Я помню все, Конни! – Он оторвался от двери и медленно двинулся к ней. – Абсолютно все!
Констанс настороженно посмотрела на него. Как ей поступить? Отпрянуть? Увернуться?
– Я помню все, о чем мы когда-либо говорили, и все, что мы делали вместе.
Он был сейчас так близко, что она могла разглядеть до мельчайших подробностей его лицо: характерный разрез темно-серых глаз, длинные пушистые ресницы и даже несколько серебряных волосков, прокравшихся в черную как вороново крыло шевелюру. Она не сомневалась, что он собирается поцеловать ее, – это было написано у него на лице. Констанс быстро шагнула в сторону и распахнула дверцы буфета.
– Как насчет бисквита к кофе?
Он улыбнулся, почувствовав ее смятение, и снова привалился к дверному косяку, небрежно сложив на груди руки.
– Спасибо, не хочу.
Она разлила кофе в чашки и подхватила поднос.
– Ну, теперь можно завтракать!
– Я отнесу! – категорично заявил он.
Поколебавшись, она передала поднос Дориану, и как только пальцы их соприкоснулись – случайно или нет, Бог его знает! – по телу ее пробежала крупная дрожь. И Констанс стало ясно, что в последующие полчаса ей придется собрать все свои силы, чтобы выглядеть равнодушной и спокойной.
А она – увы! – никогда не была хорошей актрисой.
2
– Что ты делала с тех пор, как мы расстались? – Дориан сидел, закинув ногу на ногу, и держал на весу чашечку кофе.
Констанс чуть пожала плечами.
– Ничего особенного. Отец умер несколько лет тому назад.
– Да я в курсе. Но я не об этом спрашиваю.
– А больше ничего и не происходило.
Он снова вскинул вверх черную бровь.
– Так уж и ничего? Между прочим, ты за это время успела выйти замуж и открыть свой магазин.
Господи, как же хороша она была сейчас! Он столько думал о ней, так часто видел ее во сне… но реальность оказалась просто ошеломляющей.
– Но ведь ты об этом и так уже знаешь! Моя жизнь ничем не примечательна.
– А тогда, когда ты ушла? – Дориан никак не мог понять, почему она не захотела закончить образование.
Этот день врезался в его память на всю жизнь. В первый момент он подумал, что через пару часов она вернется. Но этого не произошло, и он пришел в ярость, а потом, уже в отчаянии, стал звонить ее подругам, и, в конце концов, родителям.
Бернис Картер с удовольствием сообщила зятю, что Констанс находится в родительском доме, пребывает в полном здравии и не желает больше никогда слышать даже имя Дориана, а тем более – разговаривать с ним.
Но он никак не мог поверить в то, что дело зашло так далеко. Да, у них с женой были проблемы, но разве нельзя все обсудить и договориться?
И все же, сколько бы он ни звонил, Констанс так и не подошла к телефону, а когда он приехал, теща не пустила его на порог. Тогда Дориан пришел к жене на работу и узнал, что она уволилась. В конце концов, ему ничего не оставалось, как смириться с тем, что их совместная жизнь закончилась…
– Я вернулась к родителям, – сообщила Констанс.
– Об этом нетрудно было догадаться, – сухо отозвался он. – Между прочим, я пытался тогда переговорить с тобой.
– Да, я знаю, – согласилась она. – Мама говорила мне об этом.
Выходит, это она поручила матери роль неприступного стража ворот. Как же нужно было его ненавидеть, чтобы не хотеть даже разговаривать! Губы Дориана сжались от обиды и горечи.
– Что они сказали? Наверное, обрадовались? – глухо спросил он.