На улице темнеет. Я опять сильно задержалась с этими неожиданными выяснениями отношений. Придется извиняться перед Маргаритой Антиповной.
Вот так, сдержала одно обещание, а из-за него нарушила два!
— Я не об этом! — психует Платон, подскакивая со скамейки.
— Да ладно, — стараюсь спрятать за улыбкой настоящие эмоции. — Зато честно.
— Шерро! Не переворачивай мои слова! — зло пинает урну. Она, поскрипывая, раскачивается на металлическом каркасе. — Ты нравишься мне, Эль. — Садится передо мной на корточки. — Не так, как ты подумала. Я просто привык к другим девчонкам, понимаешь? Извини меня за сегодняшний вечер. Давай все исправим? В выходные? И ты мне так и не рассказала, почему спросила про брата? Эль…
Подъезжает мое такси. Молча встаю, обхожу парня. Лу была права, лучше всего держаться от них подальше.
Еду домой, машина Калужского движется следом.
Останавливаемся возле ворот. Расплачиваюсь, захожу во двор. На пороге стоит Маргарита Антиповна, сложив на груди руки.
— Добрый вечер.
— Вот уж не знаю, — поджимает губы бабушка Артема. — Вы точно решили довести меня до больницы! Ты почему не берешь трубку?
А я даже пропущенных не заметила. Так торопилась быстрее уехать от Платона, что при разблокировке экрана просто смахнула, не глядя, все уведомления, а звук в мобильном выключен еще с обеда, чтобы не мешал на собеседованиях.
— Извините, я не слышала, — объясняю ей.
— Где ты была? — продолжается строгий допрос.
— С одноклассником гуляла, — говорю полуправду. — Не уследили за временем.
А ведь завтра я, скорее всего, вернусь еще позже. Все время обманывать ее некрасиво. Что лучше рассказать? Про работу? Или мотокросс? Мне нужно официальное и максимально правдивое объяснение таких задержек.
— Иди в дом, приводи себя в порядок и спускайся на ужин.
Кивнув, бегом поднимаюсь по лестнице, преодолеваю холл, гостиную, ступеньки на второй этаж. Открываю дверь своей комнаты, включаю свет…
— Север?! — подпрыгиваю на месте от неожиданности.
Глава 24
Артем
— Ну привет, — мой голос буквально режет тишину, воцарившуюся в комнате.
Опираюсь руками на костыли, быстро оказываюсь прямо перед ней, бросаю опору на пол, перемещая ладонь на стену возле ее лица. Шумно втягиваю ноздрями запах с оттенками чужой тачки и Калужского парфюма. Он едва уловим, но планка падает.
Спортивный спрей заморозил мне ногу. Как могу, ставлю ее на пол, чтобы освободить обе руки.
— Хорошо погуляли? — цежу сквозь зубы, дергая Элю за руку. Она теряется, шипит.
Больно тебе? Потерпишь! Я же терпел полдня.
Кручу ее лицом к стене, прижимаю корпусом, смещая вес так, чтобы нагрузка на больную ногу была минимальна. Немного двигаюсь в сторону, чувствуя грудью ее глубокое частое дыхание.
— Север, ты чего творишь?! — дергается Этель и получает свой первый звонкий шлепок по заднице. — Ай!!! — взвизгивает, оглушая меня на долю секунды.
Снова дергается. Глупая. Я умею держать в захвате даже с травмой. На ринге мне бы долбанули в больное колено, и я бы упал. Но это не ринг, и она так не поступит со мной.
Пытается вывернуться. Получает еще один удар по пятой точке. Всхлипывает, упираясь лбом в стену.
— Я что тебе сказал?! — рычу ей прямо в ухо. — Не смей связываться с Платоном!
Ее тёмные волосы попадают мне в лицо. С кайфом наматываю их на кулак, но больше не делаю больно, просто убираю в сторону.
— Расскажи мне, — ревниво хриплю. — Как провела день с ним, пока я, как дебил, ждал тебя там, в больнице!
— Север, прекрати, — просит. — Отпусти меня и выйди из моей комнаты.
— Не-а, — скалюсь в ответ.
Разворачиваю ее к себе лицом и снова прижимаю к стене. Ресницы влажные, на щеках темные дорожки от растекшейся туши. Красивая… Даже так красивая. Я дышу в ее губы, не прикасаясь к ним.
— Ты целовалась с этим уродом?
— Дурак!!! — упирает ладони в мою грудь.
Вот сейчас если толкнет, я упаду. Но она не толкает, она пытается спрятать от меня свои полные слез глазки.
— Что было, Эля?!
— Да ничего! Ничего не было! За кого ты меня принимаешь?
Ничего… Я верю. По ней легко читается, что говорит правду. Меня потряхивает от эмоций. Я с того звонка накачивал себя ими по самое горло. Они ищут выход, мешают дышать и думать. Эля отключает мою голову, прикусывая губу, чтобы не плакать. На ней выступает маленькая капелька крови. У меня сводит горло от желания ощутить вкус этой алой жидкости на своих губах.
— Я меняю твой статус, сводная, — вновь смешиваю наше дыхание. — Ты теперь моя девочка, — глажу пальцами скулу. — И больше никто. Никто, слышишь меня?! Не имеет на тебя прав!