- Господин Войчик, - весело ухмыляясь, протянул я, - а вы не боитесь, что я покручу в руке одни замечательные часы, и бульдозеры внезапно превратятся в пыль? И никакие законы не помогут.
- В соответствии со статьей сто пятой криминального кодекса!.. – завел свой знакомый уже мне рассказ Войчик.
- Да-да. В соответствии со статьей я не имею права этого сделать. Но вопрос в том, понесу ли я за это какое-то наказание? Да, я немного потревожу баланс. Но не волнуйтесь! Я знаю, как провернуть дело так, чтобы Хранитель времени виноват не был. Даже баланс не расшатается. Только ваши бульдозеры.
На несколько секунд вокруг общежития воцарилась тишина. Затихли даже моторы техники. А потом из салона одного из бульдозеров выскочил водитель. Выглядел он довольно внушительно – широкие плечи, огромный рост и опасно прищуренные глаза, - и пришел явно не с миром.
- Ты! – прорычал он, тыча пальцем в Войчика. – Ты, хлыщ канцелярский, нас куда вызвал? Мы что по твоему, лысые, на Хранителя Времени на бульдозере ехать?!
Войчик оставался достаточно стойким. Я б на его месте, конечно, обеспокоился, мало приятного в том, что на тебя прет двухметровый громила, способный одним ударом лишить одновременно и сознания, и зубов, и целостности носа. Однако, я находился на высоте пяти этажей, а водитель ожидаемо решил выполнить за меня мою работу по изгнанию наглого канцеляриста.
- Обратите внимание, - мрачно промолвил Владлен, встряхивая бумажкой, - на постановление! Вчитайтесь в пункт…
- Слышь, ты, - прорычал водитель, - постановитель! Ты что ли вообще не сечешь? Это Хранитель Времени! Я хочу жить столько, сколько мне отведено, а не в песок рассыпаться за три дня из-за твоего листика! Знаешь, что ты им подтереть можешь!
Второй водитель, услышав, что назревает скандал, тоже выбрался на улицу. Заприметив меня в окне, он отвесил что-то смутно напоминающее полный уважения поклон, засучил рукава и решительно направился к Войчику.
- Господа! – окликнул их я, решив не доводить дело до драки. – Попрошу вас все-таки вести себя тише. Еще ранее утро, в общежитии спят люди.
Все трое мгновенно воззрились на меня. Двое – с благоговейным ужасом, третий – с откровенным раздражением.
- И раз уж господин Войчик решил все-таки внимать моим словам, - совершенно равнодушно продолжил я, - то предлагаю вариант просто мирно разойтись. Вот на тот листик, которым вы размахиваете, Владлен, я накладываю свое вето. Так можете и передать начальству. А еще передайте, что если я еще раз увижу вас или спецтехнику рядом со швейным цехом, то я буду пользоваться даром по своему усмотрению. Это ясно?
- Но экономический объект…
- Нет у вас больше экономического объекта, - отрезал я. – Забудьте о его существовании и о существовании этих женщин. Понятно?
- Но швейный цех находится на гособеспечении! – заорал Войчик. – Свет! Отопление! Вода! В конце концов, заработная плата!.. Вывоз мусора!..
- Можете снять его с гособеспечения, - промолвил я. – И даже отменить плановый ремонт.
- И отменим!
- Отмените-отмените, - кивнул я. – Вы все равно собирались проводить его аж через двадцать лет. Вероятно, после сноса?
- Господин Рене, - возмутился Войчик, - это произвол!
Я вздохнул.
- Произвол, уважаемый, игнорировать мои требования. Если вы считаете, что мне нечем надавить на ваш отдел по борьбе с экономической преступностью, то вы глубоко ошибаетесь. Напомните, будьте добры, своему начальнику об архивных разбалансировках годовой давности. И передайте ему, что я приду по кирпичику разбирать здание вашего архива и изучать ваши биографии, лично. Это понятно?
Средоточие в отделе борьбы с экономической преступностью было ерундовое, я там уже бывал. Однако, там все еще помнили, чем закончилось изучение предыдущего, хоть и куда более запущенного объекта, где разбор энергетических нитей закончился полным уничтожением объекта. В прошлом средоточии обнаружился обменный портал между мирами, и избавиться от него иначе не было никакой возможности, но подробности я, разумеется, никому не сообщал.
- Я понятно изъясняюсь, господин Войчик?
Один из водителей, очевидно, решил, что пора прекращать это представление.
- Он все понял, господин Рене! Простите за беспокойство! Мы сейчас уедем!
Войчик одарил меня полным ненависти взглядом, но ни на какую гадость не решился. Боялся.
Матильда никогда не тратила свое время на такие формальные вещи. Она всегда делала то, что хотела, наплевав на законы. И иногда я завидовал тому, какую свободу она сама себе предоставляла, дергая мир за тонкие ниточки.
Но мне пришлось придумывать систему, которая могла бы сдерживать оставшихся Истинных. Сил у них было огромное количество, желания творить зло предостаточно, а совести – ни на грош. Вот только, выплетая паутину ограничений, я невольно накладывал их и на себя. Люди же, подобные Войчику, мечтали найти в сильных мира сего слабость. Мне иногда казалось, что им попытки сделать подлость доставляли невероятное удовольствие. Смешно, но им хотелось не придумать что-то хорошее для себя, а сделать дурное ближнему.