Это случилось после разговора с Анелей об его потенциальных загулах, поэтому Оливер не почувствовал себя совсем уж конченым предателем.
Кроме того, Жизель, судя по всему, была увлечена кем-то еще и вероятно использовала секс с Оливером как лекарство от одиночества и как способ прокачать энергию перед работой с пострадавшими. В каком-то роде Оливер выполнил «гуманитарную миссию», одновременно укоряя себя за недостойную отмазку.
Анеля отвела ему сто лет — сто лет небывалого разгула. Понимание, что сама Анеля будет точно так же погуливать — хорошо хоть не с Ашем из чувства мести — Анеля блюла свое обещание и не давала ни единого шанса на примирение ни Пупсу, ни Люции — лишало Оливера радости.
Но Магнус уверил его, что сдерживать инстинкт исследования бесполезно. Тонкое прорвется.
Глава 269. Начало путешествия
Это была вторая его жизнь в роли царевича анамаорэ.
В первой Лукас принципиально не хотел связывать себя обязательствами и наслаждался любовью без границ. Впрочем, ее качество он смог познать только сейчас, когда появилось, с чем сравнивать.
Тамико стала его талисманом, словно притянув за собой еще двух женщин, о которых Лукасу хотелось заботиться. Возможно, он наконец немножечко разобрался в себе и понял, кто сможет дополнить его и принести ему подлинное счастье.
Лукас был нужен многим, практически всем в мире анамаорэ, и десяткам, а то и сотням знакомых в других мирах, но искал тех, в ком будет нуждаться он сам.
Лукас не нашел странным предложение сесть за руль обыкновенной человеческой машины и ехать по далям и весям, как хотела его дочь.
Эстелла встретила идею с воодушевлением. Она знала о человеческих машинах и городах еще меньше, чем Лукас, отличаясь неуемным любопытством, и даже Тамико вздохнула:
— Эх, хотела бы я с вами… Но я буду четвертой лишней. Да и я отвыкла уже от машин!
Багаж взяли минимальный. Анамаорэ нуждались в малом и могли создавать его на месте. Марина охотно принимала их заботу, но свой любимый плед из дома захватила.
Лукас рассоздал их мир-на-двоих, и Марина давно жила в своей комнате квартиры-«общежития», перенеся туда запомнившиеся ей мелочи вроде гамака для сна.
Кацуо принес подснежники. Настоящие, живые, не картинку или фотографию. Лана не знала, что все капризы были осуществимы с помощью богини.
Когда Кацуо смотрел своими бархатными, со смешинкой, но очень внимательными глазами, у Ланы слабели коленки. И все же Кацуо был механиком, простым наемным работником. Лана смирилась бы, являйся Кацуо владельцем автосервиса, но тот принадлежал, как и многое другое, его брату.
Сам Кацуо хотел жить легко, заморачиваясь только любимыми механизмами и напропалую гоняя на байке.
Такео мог бы предложить Лане то, чего она считала себя достойной, но Такео обожал Камиллу. Это сквозило в каждом его взгляде, в каждом жесте, а на Лану Такео смотрел вежливо-равнодушно, и Лана никогда не взялась бы осаждать эту крепость.
Она, довольно разборчивая, трезво оценивала свои шансы.
Деньги у Кацуо водились, механиком он был хорошим, и брат, и клиенты за это его уважали. Но вот его жизненная позиция попрыгуньи-стрекозы не вызывала у Ланы уважения.
Лана не подозревала, как сообщить об этом Кацуо так, чтобы не обидеть его, к тому же их прошлый спонтанный секс ей весьма понравился. Предложить встречаться ради интима Лана не могла — это не вписывалось в ее имидж. Оставалось держать Кацуо на расстоянии, периодически «сдаваясь» под натиском его обаяния.
Кацуо легко поклонился, передавая Лане цветы. Он был невыносимо хорош, и черный цвет необычайно шел ему, джемпер и брюки ладно обрисовывали его фигуру. Лана приказала себе увлечься, но не влюбляться.
Комплименты, выбор для нее вкусностей в меню, ловкие знаки внимания — она уже пожалела, что не пошла в ресторан, но куда торопиться?
Глава 270. Трусики
Алиса ни в коем случае не относила себя к стеснительным особам, но в погоне за наслаждением она превзошла самые нескромные свои прошлые похождения, хотя всех ее похождений было не так уж много.
Пьяная вином, Кью, обстоятельствами, всем вместе, и мелочи не имели значения.
Краем сознания Алиса размышляла, не сочтет ли «правильный» любовник ее слишком развязной, но не останавливалась, вовлекая Кью, провоцируя его и сметая своим упоением последние остатки ее серьезности.
Они уснули обессилевшими, как-то незаметно, обнимая друг друга, и когда Алиса проснулась первой — ах, Кью и спящий выглядел прекрасно — ужаснулась.