Оливер уточнил:
— Эта одежда придает тебе неуверенность?
— Нет, — щеки Жизели порозовели.
— Тогда продолжай…
Она осталась в том же самом платье, но у Оливера перехватило дыхание — грудь Жизели бесстыдно увеличилась, талия утоньшилась, ягодицы округлились… Теперь ее фигура напоминала ту, которой любила щеголять жрица Магнуса Эстелла.
Жизель стала пунцовой:
— Хватит! — вид ее опять обернулся прежним. — Я чувствовала себя… неуютно… Этого достаточно?
— А теперь ты вновь сильная и независимая? Тогда нет, недостаточно… То, о чем я говорю, нужно именно чувствовать.
Жизель не привыкла отступать от намеченного. Если новое можно было узнать только так, через практику…
Ее тело опять приняло чрезмерно на ее вкус соблазнительные формы.
Изумрудные глаза Оливера потемнели, а голос слегка охрип:
— Ты прекрасна!
В такие моменты Жизель обычно брала власть в свои руки, практикуя беспощадную страсть с зазевавшимися мужчинами, но Оливер поднес палец к своим губам:
— Тссс… Оставайся такой… Полюбуемся морем, полюбуемся лунным светом и отблесками звезд в волнах, насладимся влажностью песка… И ты расскажешь мне о том, что чувствуешь и как воспринимаешь меня… Позволь посвятить тебе мелодию?
И Оливер пел Жизели, и носил ее на руках, не проявляя ни капли эротической агрессии к ее вызывающему виду, а когда они вернулись в покои, разрешил Жизели обрести привычную для нее внешность.
— Теперь мы перейдем к романтике в любви… Делай только то, что я указываю, а когда не указываю, не делай ничего.
Жизель забеспокоилась:
— Это слишком, жрец.
Оливер улыбнулся:
— Как хочешь. Ты пришла за романтикой, романтика будет только на моих условиях. Мы именно так договорились.
Довод звучал весомо. В конце концов, Жизель всего лишь пользовалась платной услугой. Не всерьез. Без обязательств.
Жизель осторожно рискнула попробовать.
Оливер незаметно оскалился.
«Будет тебе «романтика», деточка».
Увы, Жизель ничего не поняла.
Падая в бездонные пропасти, она все выше и выше взлетала обратно, в какой-то момент вынудив Оливера улететь с ней вместе.
Об остальных заказанных встречах ему пока думать не хотелось. В принципе, его план исполнялся.
Глава 489. Горные лыжи
— Вы решили дружить с Магнусом??? — глаза Флавиана полезли на лоб. — Эээ… После всего?
Лукас коротко улыбнулся, принимая «сына» в своем домашнем кабинете:
— А что именно «все» было?
— Эээ, — Флав неопределенно махнул рукой, — Эээ… Ладно… Раз вы так решили… И как, гм, плотно дружить?
Лукас пояснил, переплетя пальцы и оперев на них подбородок:
— Как раньше, во внерабочее время. У нас обоих всегда хватало рабочей активности и личной жизни. Кстати, Магнус переживает, что ты совсем не приходишь на его мероприятия. И он даже согласен взять Лану под свою опеку, если ты категорически не захочешь «залететь» еще раз… — интонация Лукаса к концу фразы стала интригующей.
— Эээ, — Флавиан пребывал в ступоре от свалившейся на его голову информации, а затем возмутился: — Мало у него бывших братьев по клану что ли! Да хватит уже меня третировать этим «залетом»!
Лукас приподнял уголки красиво очерченных сочных губ:
— Ситуация весьма забавна. А так ты особенный, это объективная данность.
Флавиан невольно поежился:
— Для него мне выделяться абсолютно не хочется. Ничего не могу с собой поделать, как подумаю о его праздниках, ощущаю панику. Там начисто лишаются воли! Валяются под креслами и готовы на все ради особой энергии. Валяются у Эстеллы! Эстеллы, понимаешь?!
Лукас принял участливый вид:
— Может, запишешься к Максимилиану, проконсультируешься на тему?
Флавиан обхватил голову ладонями:
— Нет. Лишнее. А если бы я в кого-нибудь переродился, он бы тоже хотел меня видеть?!
Лукас припечатал, одновременно не желая накалять атмосферу:
— Ты не переродился. Опрометчиво смешивать родственные отношения и узкоспециализированные вечеринки. Впрочем, я не настаиваю.
Флавиан взмолился:
— О боги, царевич, не в твоей власти приказывать мне подобное! Я уж сам как-нибудь решу, на какие вечера мне ходить, к кому и с кем! Спасибо за беседу, я пойду, — Флавиан стремительно поднялся и вышел через дверь, ибо в царских владениях он дематериализоваться не мог.
Флавиана острейше интересовало мнение Тамико относительно внезапно вспыхнувшей дружбы Лукаса и его персонального Ужаса.
Взгляд Лукаса, теплый и полный обожания, был устремлен на прекраснейшую в мирах женщину с самыми медовыми на свете волосами.