В какой-то момент Есения твердо решила, что лучше раньше, чем позже, и двери тут же отворились перед ней.
Магнус, чей голос сочился медом, поинтересовался:
— Как скоротала вечерок?
Есения ровно произнесла:
— Неплохо. Вероятно, я даже нашла друга. Вот твой бокал.
Бог улыбнулся.
— Ууу, серьезная заявка. Благословляю вас. Пойдешь к нему или останешься дома?
Есения вскинула подбородок:
— Он не ждет меня больше, а что решил ты?
Магнус обезоруживающе пропел:
— Ты меня переупрямила, фаворитка! Столько юной, благородной прыти, стало жаль с тобой расставаться... Как печально, что ты не богиня, иначе мы бы сыграли по-настоящему.
В серых глазах Есении сверкнула сталь:
— Я стану, если ты хочешь.
Магнус весь сиял:
— Станешь, когда искренне решишь сама. Это не делают ради кого-то.
***
Приходя к Камилле домой, Ванесса довольно часто встречала там своего бывшего.
По большому счету их пара рассталась из-за обоюдной скуки, и ничто в новом обращении не напоминало о былой связи, но с каких-то пор Несс начала избегать спокойного молчаливого брюнета в безупречно сидящих костюмах.
Виной был сестрицын язык без костей: провоцируя Вэн на непристойные рассказы о Леоне, Камилла делилась случаями из собственного опыта, который оказывался весьма шокирующим.
Такео не только покупал ей дорогущие комплекты белья с одной лишь целью порвать их в порыве страсти, но и обожал записывать происходящее на камеру, принуждая Камиллу вести себя преувеличенно развратно.
Кэм хохотала, рассказывая об этом «перчике», ее влюбленность в мужа с годами только росла, а Ванесса внутренне содрогалась, не видя в подобном ни уважения, ни любви. И то, что этот же самый мужчина ни разу не проявил себя с ней подобным образом, лишь заставляло Ванессу опасаться его еще сильнее.
Страсти на грани умопомрачения Ванесса познала с Леоном, случайные любовники Лукас и Максимилиан также были очень темпераментны, но в конечном итоге это было всего лишь сексом, не более, физиологией без духовного единения...
Ванесса чувствовала, как озябла без подлинной ласки.
Глава 468. Пустота
Леон хотел гарантий.
Как ни прекрасно было заниматься любовью с Анелей, жизнь вовсе не ограничивалась чувствами, и Леон никак не относился к романтичным особам, готовым отправиться за любимой куда угодно, а становление анамаорэ было куда серьезнее, чем переезд в другую страну хоть на край света.
Леон желал представлять, где и с кем он будет жить, на что жить, придется ли ему продавать имущество в Городе, есть ли в мире эльфов возможности для самореализации, какие обязательства ему придется принять, как изменится его физиология, и многое другое.
Сам способ общения телепатией требовал особых навыков, да и прочие вещи, обыденные для пока чуждого быта виделись Леону невероятным волшебством. Та иная жизнь, о которой его предупреждала Анеля, выходила делом крайне логичным, а не мистически-пугающим.
Огорчало одно: его любопытство насчет Анели, знакомство с ее истинным видом, добровольное и осознанное, лишило Леона права на продолжение простого и понятного человеческого существования.
Пока еще не изменившись, Леон знал уже слишком много. Он вступил в мир неведомых созданий, и как бы ни сложилось у него с конкретной Анелей, эльфы явно не собирались уже его отпускать.
Анеля отмалчивалась на тему, есть ли в Городе или соседних городах другие люди, с которыми анамаорэ «подписали такие же контракты». Леон мечтал поговорить с ними, понимая, что подготовка к превращению занимает много времени. Уровень человека и того, кем он планировал стать, обязан был выравняться.
***
Атласное, упругое, фигуристое — Маю нравилось гладить свое тело, столь податливое, такое послушное малейшим ее желаниям.
Внешнее отражение изменчивого духа, большее, чем платье; и любовно прикасаясь к собственной коже и волосам, пытливая Маю размышляла, какой бы наряд ей сотворить.
Поворачиваясь так и сяк, любуясь средоточием красоты, Маю таяла от удовольствия до тех пор, пока не поняла, что она не единственная живая душа, находящаяся в комнате.
Высокий и статный мужчина с тяжелой гривой золотых волос, с недавних пор знакомый каждому анамаорэ, вольготно раскинувшись на ложе, смотрел на ее соблазнительные изгибы и выпуклости, не отрывая взгляда.
Мысли Маю понеслись вскачь, немой вопрос, что же бог разврата забыл у нее, сменился догадками, как изгнать проходимца. Подумалось, что скажет Макс и как преподнести это Максу, и, наконец, внимание Маю привлек ее собственный внешний вид...
Спохватившись, Маю тотчас закуталась удлинившимися волосами и для надежности добавила мягкое мешковатое платье, после чего с победным видом посмотрела на непрошеного гостя, а спустя миг поняла, что платья… уже нет...
Магнус насмешливо глядел на нее снизу вверх:
— Волосы оставь, мне так нравится.
Маю вперилась в наглеца:
— Что ты здесь забыл, маньяк?! Я тебя не звала.
Маг изобразил виноватую улыбку, одновременно лаская разъяренную фурию взглядом, отчего Маю ощутила, как гнев заливает ее. Обнаженную, с растрепанными волосами.
— Пришел спросить, отчего такая лапушка, такая конфетка до сих пор не прошла Церемонию...
Нечестивый разрушитель устоев, по какому праву он вмешивался в чужую жизнь?!
Маю воскликнула:
— Не захотела и не прошла, этого достаточно! Я не признавала тебя. Давай, выметайся отсюда!
Магнус улыбнулся:
— Сколько страсти! Сколько экспрессии! А ведь нет никаких преград пройти ее, может быть ты... все еще ждешь меня?
Он не двигался с места. Сообразив, что «высшее существо» не хочет никуда выходить, Маю направилась к двери сама, Магнус с интересом наблюдал за выражением ее лица.
Вне комнаты оказалась...пустота.
Белоснежная, вязкая, сладкая на вкус и ощупь.
Спустя секунду пустота стала кислой, но потекла свободнее, и пока Маю ошарашенно наблюдала за ней, Магнус подошел сзади и обнял, заключая ее хрупкую фигурку в тесное кольцо рук.
Глава 469. Бессмысленный экстаз
— Мы с тобой, ты и я, ничего отвлекающего... Пара мгновений, и ты посмотришь на меня с любовью... Пара поцелуев, и ты захочешь, чтобы время остановилось...
Маю попыталась высвободиться, звук мужского голоса, тепло его тела, прикосновения, запах — все очаровывало и влекло ее, но рассуждая здраво, Маю понимала, что это магия, наваждение, возможно, насилие!
Взвизгнула:
— Я люблю царевича и единственное, почему я не прохожу Церемонию — не хочу приглашать детей!
Теперь она была развернута так, что утыкалась лицом в рельефный торс Магнуса, манящий, обжигающе притягательный.
— Ты и раньше говорила похоже, да где тот царевич? А дети — я не заставлю тебя звать малышей.
Маю опять постаралась воззвать к голосу разума:
— Ты хоть понимаешь, то, что ты сейчас творишь — отвратительно?! Много чести — одержать верх над беззащитной девчонкой!
Угрожать, что она пожалуется царевичам, было тщетно... Те ничего не знали о белой пустоте, Маю могла поклясться.
Лицо Магнуса оказалось близко-близко к ее лицу.
— Отвратительно? И так отвратительно? Я даже не нарушаю никаких ваших законов...
Маю жаждала перетерпеть, закрыться, но почувствовала, что бессильна перед нарастающей волной сладостно-приятных ощущений.
Магнус, вожделенно красивый и отрешенно-прозрачный, даже отступил от нее на пару метров. Все было бесполезно — он мог достать ее из любой точки созданного им пространства, и на прицеле оказались ее девичья честь, стыд и чувства.
Маю никогда не посещала разнузданные вечеринки анамаорэ, но интуитивно поняла: испытываемое ей сейчас было в разы круче, и она вот-вот сломалась бы и начала молить бога о том, чтобы неописуемое нежное блаженство длилось и длилось.