Он подначивал и провоцировал не пойми на что, Роберт холодно произнес:
— Нет.
Магнус улыбнулся:
— Ладно, забудем об изумительном маленьком удовольствии. Я забочусь об Оливере, он получил почти уникальную возможность реализовать свои тайные фантазии подчинения и служения, даже если тебе кажется, даже если ты видел своими васильковыми глазками, что это не так.
Роберт не сдержался:
— Тьфу на тебя!
— Ох-ох-ох!! — Магнус притворно закрыл лицо, точно защищаясь от плевка. — Тогда закончим аудиенцию?
Роберт кивнул, экран тотчас растворился, словно его никогда не было.
Ситуация показалась Роберту безвыходной.
Кэйли, разжав пальцы, ласково погладила тыльную сторону его ладони, ничего не говоря, будто тихая кроткая человеческая женщина. Роберт всегда поражался умению Кэйли прикинуться кем-то типа Джунко, заставив начисто позабыть о ее реальном могуществе и величии. Спросил:
— Оливеру действительно это нравится?
Глаза богини сияли:
— В темных глубинах души да, а на поверхности он смятен и подавлен. Магнус любит потакать темному, хотя тут Жизель использует получаемую энергию во благо...
Роберт поднял бровь:
— Ты ее знаешь?
Серебристый голос ворковал:
— Нет, прочла твои мысли об этом.
Глядя напряженно, Роберт предложил:
— Тогда скажи мне, напомни, кто может повлиять на эту Жизель! Оливер ничего не говорил мне о ней... Кто она, чем живет, с кем...
— Мир анамаорэ закрыт для меня, — печально ответила богиня, — а мой Дядя не станет этим заниматься, уж больно мелкое дело в масштабах Вселенных. Расспроси самого Оливера, когда вы увидитесь еще раз. Но, вероятно, это та ситуация, которую стоит смиренно принять...
Роберт отвел взгляд и опустил голову:
— У меня нет друзей среди ставших или бывших анамаорэ... Только Юми. Правда, она еще крошка и не может ничего решать. Зато я могу потренировать Оли научиться отказывать, правда? Будь хоть оно трижды подсознательное, если это его разрушает!
Кэйли улыбнулась так, что Роберт ощутил — он сумеет свернуть горы в чужой, но невыразимо родной душе.
Глава 481. Влюби ее!
— Я придумал, что тебе делать, — мысль прозвучала приказом, за неисполнение которого шел расстрел, глаза Роберта опасно сверкнули.
Игнорировать такое Оливер не смог бы. Ослушаться тоже.
Роберт поставил на кон высокую ставку — само их общение, гиперценное для обоих.
— Ты должен влюбить в себя эту тварь, целительницу.
Бледные щеки Оливера стали смертельно белыми.
— Я... Нет... Это невозможно...
Роберт отрезал:
— Возможно. Нехер себя ограничивать, ты сумеешь очаровать любую бабу. Неужто ты забыл Лану?!
Оливер тихо пробормотал:
— Лана... Лана была совсем другой...
Роберт остался равнодушным к его лепету:
— Иди и делай. Ты мужик, а они все бабы, эта к тому же сама к тебе липнет. Она подсела на твою энергию, пусть подсядет на тебя всего. Можешь считать это заданием от меня, если тебе так приятнее.
Оливер вздохнул. Роберт в него верил. Роберт ждал его новых композиций. Его депрессия подводила его самого лучшего друга.
Правда, не было еще ни одного раза, когда сердце Жизели оттаивало бы для кого-то… Очень тяжелый случай.
Роберт заслуживал самых изысканных подарков и преодолений, ради его удовольствия можно было бы постараться.
Оливер блудливо улыбнулся. Ситуация имела обратную сторону: если Жизель никогда не влюблялась, значит, она не выработала «панцирь» против тонких уловок. Никто просто не пытался всерьез смягчить ее каменную душу, а ларчик мог открываться... легко.
***
Оливер постарался сделать процесс влюбления как можно более приятным, если уж не удавалось от него улизнуть: широкими мазками нарисовал приглушенный свет, мерцающие звезды, матовую луну. Добавил плеск и журчание воды, магические огоньки-светлячки, неслышный ароматный ветер с запахом цветов. Разбросал декоративные подушки и мягкие пледы, расстелил большую меховую шкуру.
Не хватало музыки, и Оливер начал напевать одну из собственных композиций, перетекающую в звучание инструментов. Он сам был инструмент и певец.
Создание уюта расслабило Оливера, осознание себя жертвой обстоятельств притупилось. Бояться, пасовать — нет, только не сейчас, не в этом гармоничном любовно выстроенном ансамбле.
Вошедшая Жизель, одетая по обыкновению просто, но добротно-эффектно, обомлела.
Блестящие изумрудные глаза, темная шапка волос. В изящных пальцах Оливер держал бокал вина, он точно задумался, наслаждаясь жизнью, неспешно, нежно… Взгляд его, полный обожания, не опалял, но… Так смотрят на божество, пленительное и сияющее.
Жизель попыталась восстановить привычное:
— К чему этот маскарад?
Вопреки ее ожиданию, Оливер никак не изменился в лице, наоборот мечтательно протянул:
— Здравствуй, милая! Как я рад тебя видеть!
Глава 482. Странное в глазах
Он лгал, беззастенчиво врал, вовлекая ее во что-то опасное. В конце концов, существовали сотни мужчин, готовые одарить Жизель энергией без лишних сантиментов!
Не говоря ни слова, Жизель развернулась, чтобы удалиться, но Оливер темной тенью возник рядом, и глядя по-прежнему пылко-восторженно, трепетно, точно просяще прикоснулся пальцами к узким запястьям Жизели, провел по ее маленьким ладоням, поцеловал в высокий лоб:
— Останься... Позволь мне за собой поухаживать!..
Жизель не уходила, но и не делала шагов в направлении соблазнительно раскинувшейся шкуры. Оливер выбрал мех, виденный им как-то на самой Жизели.
— Зачем тебе это?
Она не заметила, что оказалась уже в мужских объятиях — бережных, невесомых.
Оливер не принуждал, а просто ласково удерживал ее рядом:
— Мой бог призвал меня дарить любовь и красоту... Гармонию... Блаженство... Хочу разделить их с тобой!
Жизель напряглась — рождающиеся в душе слова весьма не подходили к обстановке — но отрезала:
— Мне не нужны эти сопли. Жрец призван отдавать энергию так, как хотят приходящие к нему.
Оливер точно не слушал ее. Вместо того, чтобы испугаться, он с явным удовольствием, полуприкрыв глаза, вдыхал аромат девичьих волос.
— Ты бесподобна!
Очень осторожно, легко-легко Оливер подводил Жизель к шкуре.
Жизель могла создать сколько угодно шкур, но почему-то именно эта чужая, так украшающая комнату, озаряемую мистическим светом, выстроенную специально для нее, не отпускала ее ум.
В конце концов, Жизель пришла сюда за энергией. Оливер не отказывался ее дать, наоборот... Непривычной была лишь его столь странно навязываемая инициатива.
Оливер внушал:
— Присядь, расслабься, побудь моей гостьей...
Жизель задумалась. В действительности и другие мужчины пытались окружить ее романтикой, целовали ее, говорили ей что-то нежное… После всех этих сказок она осталась собой: независимой, высокопрофессиональной, сильной.
Оливер предлагал то же самое, что остальные, с той лишь разницей, что прочие предпринимали свои попытки довольно давно, поэтому его знакомая убаюкивающая ласка, скорее всего, не несла Жизели особой опасности...
Не прекращая поцелуев, быстрых, пугливых, Оливер подхватил Жизель на руки и отнес ее на вожделенную шкуру.
Ощутив возбуждающее прикосновение меха, Жизель, выгнувшись, попыталась перехватить инициативу, впившись Оливеру в губы. Он, не отвечая на поцелуй, переждал, пока прилив ее страсти кончится.
— Нет... Позволь все-все делать мне?
Было что-то странное в его глазах...
Конечно, Оливер родился анамаорэ, а до того был всего лишь человеком...